Ангелофрения

Хорсун Максим

И до сих пор не удается установить, имеют ли эти события связь с «летучим голландцем» – неопознанным тяжелым дирижаблем, замеченным в воздушном пространстве Тверской губернии. Летающее судно с запоминающимся тигровым рисунком на оболочке, не реагируя на сигналы наземных служб, двигалось с недоступной обыкновенным транспортным средствам скоростью на северо-восток. Попытки преследовать «летучий голландец» на сторожевых винтолетах успехом не увенчались».

Глава восьмая

Поезд на Мемфис

Одни говорят, что Фивы прозвали Стовратными с легкой руки древних греков,

для которых «сто» было синонимом слова «множество». Другие – что так повелось со времен, когда столица Старого и Нового Царства была захвачена вавилонянами, проделавшими с помощью осадных машин в оборонительной стене города не менее ста проломов. Сегодня же наименование «Стовратные» утратило всякую образность и превратилось в штамп, которым повсеместно пользуются неприхотливые в выборе выражений журналисты и публичные деятели.

Сами жители Фив называли столицу просто Городом. Те, кто придерживался правых политических взглядов, истово верили, что «Фивы существовали раньше любого другого места: вода и земля были там от начала времен, и сотворение мира и богов произошло в Фивах волею всемогущего Амона», как было провозглашено в папирусе эпохи Рамсеса Великого. Приверженцы же умеренных взглядов ничем таким головы не забивали: они много работали – на заводах в предместьях, в офисах делового центра, в больницах, школах, научных лабораториях, театрах и многочисленных музеях, – они рожали и воспитывали детей, они молились богам, прося очистить небеса на севере и остановить неотвратимо надвигающуюся тьму.

Если боги и слышали эти мольбы, то предпочитали пока не вмешиваться в дела смертных.

Нил делил Фивы на две части. Правобережную половину столицы традиционно именовали Городом Живых, левобережную – Городом Мертвых, хоть мертвецам давным-давно пришлось потесниться: столица продолжала расти и развиваться, жилые кварталы беззастенчиво разрастались на месте древних гробниц. На севере и на юге граница Фив определялась не столько руинами оборонительных сооружений, сколько храмовыми комплексами Всемогущего Амона, расположенными, соответственно, в районах Карнак и Луксор.

Спецдирижабль госбезопасности Нового Царства – с усиленной металлической оболочкой, с пулеметами Гатлинга по обе стороны гандолы – причалил к служебному пилону дворца фараона. Дворец возвышался в северо-восточной части Фив и был окружен пышными садами, в которых зеленели сикоморы и сандаловые деревья, всевозможные виды пальм, кипарисы, олеандры и тамариксы.

Резиденцию государя построили, отойдя от архитектурных канонов, которые сложились в стране в течение тысячелетий самобытной культуры. Обитель Сети Второго не походила ни на резиденции фараонов древности, ни на храмовые комплексы Луксора, Карнака или Абу-Симбела. Дворец, возведенный в неоготическом стиле по проекту приглашенного британского архитектора, отражал современную, приближенную к европейской, сущность Нового Царства. Здесь был полукруглый фронтон с витражной розой, башни с барочными пилонами и высоченными шпилями, атриум внушительной площади, накрытый световым фонарем. По ночам дворец освещался лампами, работающими на электрике. Лепнина, украшавшая стены, тогда отбрасывала четкие тени, которыми дополнялся сдержанный декор главного здания Фив.

Всего этого Магдалина видеть не могла.

Во время полета она жила в аскетично обставленной каюте без иллюминатора. В ее распоряжении были лишь привинченные к палубе кровать

и тумба, клозет, отделенный от основного помещения ширмой. Еду подавали на подносе через лючок в дверях. Порции были маленькими, но у нее едва получалось их осилить.

Магдалина плохо помнила, как они выбирались из России на Средиземноморское побережье Нового Царства. Кажется, Саддаму Сани содействовали все – полиция, пограничники, таможенники. Еще бы: служитель закона, наделенный особыми полномочиями, возвращает паршивую овцу в загон. Обвинение в преступлении против государства – это очень серьезно. И глядя на простоволосую молодую женщину в неопрятном платье, пестрящем плохо замытыми пятнами грязи, и с прожженной шалью на плечах, можно было лишь с сожалением качать головой.

Ее запястье сжимал браслет наручника, второй браслет ищейка фараона держал защелкнутым на своей волосатой лапе. Наверняка это было унизительно, и вообще – бесчестно в отношении нее. Но Магдалина не роптала; поначалу она вообще никак не реагировала на происходящее. Она послушно выполняла указания Саддама Сани, она ела и пила, а сама спала с открытыми глазами и даже видела сны.

О шквальном ветре со снегом… о высоких волнах… о клокочущей пене в прибрежных скалах… о северном сиянии над древними, обжитыми мхами скалами…

О тяжелом дирижабле с тигровыми полосами на оболочке, который, невзирая на непогоду, продвигается к ведомой лишь его капитану цели.

И еще ее постоянно преследовал запах плесени.

Лишь когда они прибыли на военно-морскую базу Нового Царства, расположенную в окрестностях Розетты, Магдалина начала приходить в себя. На побережье было непривычно просторно и солнечно. Лениво шуршали жесткой листвой пальмы, перекликались чайки в бездонных небесах. Море было совсем не то, какое она видела во снах: белая полоса прогретого пляжа, кроткий прибой, изумрудная волна, по которой перекатывались матовые кругляши медуз. Разве что не вписывались в идиллический пейзаж черные броненосные крейсеры, стоящие на рейде.

– Что с детьми?! – вскричала Магдалина, кидаясь к Саддаму Сани. – Где они? Я хочу их видеть!

Агент фараона не снизошел до объяснений. Доставив ее на базу, он поспешил умыть руки. Офицеры в форме военных воздухоплавателей – черные галифе, кители оливкового цвета и фуражки с соколами на кокарде – помогли Магдалине, ослепленной горькими слезами, подняться по шаткому трапу на борт спецдирижабля. Проводили в каюту и закрыли за ней на замок двери. На кровати Магдалину ждала женская одежда, которая пришлась бы к лицу уроженке Нового Царства: белая блуза, белые брюки свободного кроя, зауженные внизу, легкий платок на голову. В углу стояли расшитые бисером туфли без задников. Магдалина взяла туфли в руки, повертела, рассеянно осмотрела со всех сторон, а затем швырнула в дверь.

Дирижабль летел долго. Изнурительно долго.

Запертая в четырех стенах, Магдалина вскоре утратила чувство времени. Сколько они находились в пути – неделю? Полмесяца? Лампа, работающая на электрике, никогда не гасла. Магдалина привыкла спать, накрывшись с головой одеялом.

Сначала движение дирижабля не ощущалось. Лишь прижав ладони к переборке можно было почувствовать легкую вибрацию. Так длилось до тех пор, пока однажды Магдалину не разбудила усиливающаяся качка. Пришлось забраться с ногами на кровать, завернуться в одеяло и гнать прочь воспоминания о последних минутах «Ковчега».