Ангелология
Шрифт:
Хотя отец никогда не учился, он обнаружил у меня способности к учебе. Как только я начала ходить, он дал мне в руки книги, в основном богословские. Когда мне исполнилось четырнадцать, он устроил меня учиться в Париж, привез на поезде на экзамены в академию, а как только я получила стипендию, отвез меня к месту учебы. Вместе мы упаковали все мое имущество в деревянный сундук, который достался ему от матери. Позже я узнала, что моя бабушка хотела учиться в той же самой академии, и поняла — моя судьба стать ангелологом была предопределена много лет назад. И теперь, когда меня послали найти мою опоздавшую подругу, я усомнилась, что захочу вернуться к жизни своей семьи. Если бы
Я вышла из комнаты и заметила движение за матовым стеклом большой ванной в конце прихожей. Дверь была закрыта. Конечно же, Габриэлла там. Странно, если учитывать, что в это время ей следовало присутствовать на занятиях. Ванна, по-видимому, была доверху заполнена горячей водой. Клубы пара заволокли стекло густым молочным туманом. Я услышала голос Габриэллы, но даже не подумала, что она не одна. Я подняла руку, чтобы постучать, и тут увидела золотую вспышку. За стеклом прошла огромная фигура. Я не верила своим глазам, но мне показалось, что ванную озарил мягкий свет.
Я подошла ближе, пытаясь понять, что происходит, и приоткрыла дверь. На полу была разбросана одежда — белая льняная юбка и модельная блузка из вискозы. Рядом с вещами подруги я различила скомканные брюки, поспешно брошенные в сторону. Ясно было, что Габриэлла не одна. Но я не стала отворачиваться, а, напротив, подошла еще ближе. Вглядевшись сквозь стекло, я увидела сцену, которая настолько потрясла меня, что я не могла двигаться, а только, как завороженная, с благоговейным ужасом стояла и смотрела.
В дальнем конце ванной, окутанная клубами пара, стояла Габриэлла. Ее обнимал мужчина. Его кожа была ослепительно-белой, и мне показалось — настолько меня поразило его присутствие, — что она излучает неземное сияние. Он прижимал Габриэллу к стене, словно хотел раздавить ее своим весом, но она не пыталась уклониться. Ее белые руки обвивались вокруг его тела, удерживая мужчину.
Осторожно, чтобы Габриэлла меня не заметила, я отлипла от стекла и сбежала из квартиры. Вернувшись в академию, я некоторое время бродила по залам, стараясь прийти в себя перед тем, как встретиться с Серафиной Валко. Здания академии занимали несколько кварталов и были связаны между собой узкими коридорами и подземными переходами. Это придавало академии мрачную беспорядочность, но сейчас она показалась мне странно успокаивающей, как будто повторяла мое настроение. Здание нельзя было назвать роскошным — лекционные залы были слишком маленькими, а классы почти не отапливались, — но я была увлечена занятиями и не обращала внимания на неудобства.
Проходя мимо тускло освещенных, пустынных кабинетов ученых, которые уже покинули город, я пыталась понять, почему так испугалась, увидев Габриэллу с любовником. Мужчины и так редко посещали нашу квартиру, а в этом человеке было что-то жуткое и неправильное, что я никак не могла определить. Мне не давали покоя мысли о значении поступка Габриэллы. Я размышляла о моральной дилемме. Я должна была рассказать обо всем доктору Серафине — но что именно сказать? Я не могла выдать тайну Габриэллы. Хотя Габриэлла Леви-Франш была не только моей единственной подругой, но и главной соперницей.
Но оказалось, что я зря нервничала. К тому времени, когда я вернулась в кабинет доктора Серафины, Габриэлла уже была там. Она сидела в кресле эпохи Людовика XIV, свежая и безмятежная, как будто провела утро в тенистом парке, читая Вольтера. Она была одета в ярко-зеленое крепдешиновое платье и белые шелковые чулки. От нее пахло ее любимыми духами «Шалимар». Когда она, как обычно, коротко поприветствовала меня и небрежно
Доктор Серафина тепло поздоровалась со мной и участливо спросила, что меня задержало. Слава доктора Серафины зиждилась не только на ее собственных успехах, но и на достижениях студентов, которым она преподавала, и я смирилась с тем, что поиски Габриэллы будут рассмотрены как опоздание по моей вине. Я не питала иллюзий по поводу своего положения в академии. В отличие от Габриэллы с ее семейными связями, от меня можно было избавиться без проблем, хотя доктор Серафина никогда открыто не говорила об этом.
В популярности Валко среди студентов не было ничего необычного. Серафина Валко была замужем за не менее блестящим ученым Рафаэлем Валко и часто читала лекции вместе с мужем. Каждую осень на их лекции помимо студентов-первокурсников приходили толпы молодых и нетерпеливых. Оба наших самых выдающихся профессора специализировались в допотопной географии — небольшой, но важной ветви ангельской археологии. Лекции Валко охватывали более широкую область, очерчивая историю ангелологии от библейских истоков до современной практики. На их лекциях прошлое оживало, становились понятными древние союзы и сражения и их роль в проблемах современного мира. Доктор Серафина и доктор Рафаэль объясняли, что прошлое — не только мифы и сказки, не просто краткое описание жизней, сокрушенных войнами, мором и неудачами, но что история живет и дышит в настоящем, открывая окно в туманный пейзаж будущего. Способность Валко делать для студентов прошлое материальным обеспечивала им популярность и высокое положение в академии.
Доктор Серафина взглянула на наручные часы.
— Пора идти, — сказала она, поправляя бумаги на столе. — Мы уже опаздываем.
Под стук ее каблуков мы быстрым шагом пошли по узким темным коридорам к атенеуму. Хотя название предполагало прекрасную библиотеку с коринфскими колоннами и высокими, полными солнца окнами, атенеум напоминал темницу. Стены из известняка и мраморные полы были едва различимы в неясных сумерках. Окон не было. Многие комнаты для занятий располагались в подобных помещениях, спрятанных в небольших домах по всему Монпарнасу. Ангелологи приобретали и оборудовали квартиры, а потом без всякой системы связывали их коридорами. Вскоре после приезда в Париж я узнала, что наша безопасность зависела от сохранности укрытий. Запутанность гарантировала, что мы сможем продолжать работу без помех. Но нашему спокойствию угрожала неминуемая война. Многие ученые уже покинули город.
Однако, несмотря на суровую обстановку, атенеум послужил мне на первом году обучения большим утешением. Там было огромное собрание книг, многие десятилетиями не снимали с полок. Доктор Серафина показала мне библиотеку год назад, заметив, что нашей коллекции может позавидовать даже Ватикан. Там были тексты, относящиеся ко времени первых лет после Потопа. Я никогда раньше не изучала такие древние источники, поскольку они были заперты в хранилище, чтобы студенты не могли взять их без спросу. Часто я приходила сюда среди ночи, зажигала небольшую масляную лампу и садилась в укромном уголке. Рядом лежала стопка книг, а вокруг витал сладкий пыльный запах старой бумаги. Я проводила ночи напролет за книгами вовсе не из амбициозности, хотя тот, кто нашел бы меня в библиотеке на рассвете, подумал бы именно так. Постоянное чтение служило мне мостом в новую жизнь. Я ощущала, что не одинока в своей работе, что я одна из множества ученых, которые изучали те же самые тексты за много веков до моего рождения. К моим услугам в атенеуме была вся мировая культура.