Ангелы далеко
Шрифт:
– Никаких возражений! – Он даже спорить с ней не стал, приступая к делу. – Ты медик, должна все прекрасно понимать. И мне сейчас не до того, чтобы тебя разглядывать. Тем более что голых девчонок я уже видел.
– Вот уж никогда бы не подумала, – съязвила быстро переодетая и тем же способом завернутая в одеяло, снова возвращенная на кровать Инна.
Вадим насмешливо взглянул на нее и выдал свое резюме:
– За разговорчики со старшим по званию лишняя тарелка супа!
Но принес вопреки угрозам только одну. Инна и ее осилила с трудом, ей все еще было очень плохо. Поэтому, поев, она безропотно перенесла прописанные Вадимом процедуры, просто по-детски доверившись ласковой заботе его добрых рук.
– Ну как
– Получше, – честно ответила Инна. – Благодаря тебе.
Он лишь улыбнулся в ответ, укрывая ее поплотнее.
– Попытайся теперь уснуть. А я пока съезжу на ФАП, мужикам помогу.
Но сразу уйти ему не удалось, потому что минуту спустя мелодичная трель звонка на входе в квартиру дала понять, что к Вадиму явились гости. Едва хозяин открыл дверь, как кто-то громко и оживленно заговорил. До слуха Инны донеслось слово «фельдшер», и она, несмотря на свое болезненное состояние, все-таки навострила из-под одеяла ушки. Но больше ничего не услышала, потому что Вадим довольно бесцеремонно вывел посетителей на лестничную площадку, и беседа продолжилась уже там. А потом он вернулся в прихожую, чтобы одеться, и сразу ушел.
Вслушиваясь в его удаляющиеся шаги, Инна закрыла глаза. Тепло одеяла и комнаты окутывало ее, расслабляя. И на душе было тепло. От слов и от заботы Вадима. И даже просто при воспоминании о нем. Впервые за последние дни Инна даже улыбнулась, засыпая.
Вадим пришел поздно вечером. Первым делом заглянул в комнату к Инне, тихонько приоткрыв дверь.
– Все в порядке, – доложила она.
– А чего тогда лежишь в темноте? Выключатель же под рукой. – Мужчина шагнул в комнату, потрогал рукой ее лоб и удовлетворенно кивнул. – Порядок. Сейчас буду тебя кормить. Только переоденусь и сполоснусь, ладно?
– Не торопись. И сам вначале поешь. Устал? – спросила Инна.
– Немного, – признался Ларичев. – Но сегодня почти справились, назавтра остались мелочи. Вставили на твоем ФАПе окна, уплотнили, утеплили, прочистили трубу, растопили наконец-то печь, полы подправили, двери, светильники, лишний хлам вывезли, дров накололи. В общем, много чего сделали. А под конец Степка, который, как я понял, тебя в поселок привез, деда Митю организовал за печкой последить, тому все равно по ночам не спится. Кстати, баба Клава его давлением мучается, так что будет твоей первой пациенткой.
– Ты для меня прямо как добрый ангел, – выслушав, улыбнулась Инна.
– Ну, не я один. Однако я тоже стараюсь. – Вадим подмигнул ей и исчез за дверью.
Вернулся скоро, пахнущий свежестью, в белоснежной футболке, красиво облегающей мускулистые плечи и грудь. Подкатил к Инниной кровати накрытый к ужину столик на колесиках и сел в кресло по другую сторону от него.
– Я тут, с тобой побуду. Ничего? Не успела ты здесь появиться, а мне уже скучно без компании. К хорошему привыкаешь быстро.
– Да что уж тут хорошего? Одни заботы тебе, – вздохнула Инна.
– Хорошо уже то, что есть о ком заботиться, – серьезно ответил Ларичев, подавая Инне тарелку.
Ели молча, но, когда дошло до чая, Инна не выдержала и спросила:
– Вадим, а кто сегодня приходил? Мне показалось или правда какие-то люди меня спрашивали?
– Спрашивали, – кивнул он. – Местный участковый заезжал, а с ним несколько мужиков. Но получили от ворот поворот, потому что там ты помочь ничем не могла, даже если бы была в состоянии.
– А что им было нужно? – снова спросила Инна, так как Вадим замолчал.
– Иннуль… – Ларичев явно не хотел говорить на эту тему, но под ее настойчивым взглядом сдался: – Женщину мертвую в лесу нашли, уже не первую по счету за последние два года. Она пропала вчера, а сегодня ее обнаружили. Изнасилована и задушена. Вот Валерка, наш участковый,
– О боже! – выдохнула Инна. – А несчастная точно была мертва? Может, для нее что-то еще можно было сделать?
– Нет, Иннуль, уж поверь моему опыту. И успокойся.
– Опыту? – ошеломленно переспросила Инна.
– Именно, – кивнул Ларичев. И пояснил, видя, что она не сводит с него глаз: – В прошлом я кадровый военный. И поскольку у нас в стране, как и за рубежом, почти всегда имеются горячие точки, то их хватило и на мою долю. Там я и на жизнь, и на смерть насмотрелся. Поэтому точно могу сказать, что в данном случае уже ничем нельзя было помочь, как бы ни хотелось.
Девушка опустила глаза. А потом спросила, сжимая в руках остывающую чашку с чаем:
– Ты из-за этого и ушел из армии?
– Нет, Иннуль. Из-за этого оттуда не уходят. Наоборот – остаются. Вместо тех и за тех, кто погиб. И я не ушел бы. Но… Понимаешь, мы, я и мои салаги-мальчишки, попали в горах под обстрел гранатомета. Нужно было выводить солдат оттуда любой ценой, а в результате это они меня вынесли.
– И что? – тихо спросила Инна, поскольку Вадим замолчал.
– И ничего. В медсанчасти приняли меня у ребят из рук, после чего начали латать и передавать по этапу: на «вертушке» в центр, а оттуда, уже на самолете, в Москву, в госпиталь. А потом комиссовали меня по состоянию здоровья, сообщив напоследок, что я больше никогда не смогу ходить. Даже на костылях. И я действительно никогда не смог бы, если бы не Ларка, которая тогда работала в военмеде медсестрой. Что она во мне нашла? До сих пор не знаю. Там было полно подобных мне – прикованных к постели калек. Но Лариса почему-то чаще останавливалась именно возле моей кровати. А я ее ждал, высматривал еще издали. Ну и закрутилось у нас. Только я и подумать не мог, что у нее, как и у меня, чувства тоже зайдут так далеко. И что, когда встанет вопрос о моей выписке, она бросит все – и свою работу, и Москву – и поедет со мной сюда, в захолустье. Я ругал ее, гнал от себя. А потом, когда устал уже гнать и ругаться, еще долго отказывался жениться на ней. Все ждал, что Ларка одумается. Не одумалась. Осталась. Устроилась работать на ФАП. Уставала, конечно, нервничала, но мне старалась этого не показывать. Вот тогда я и начал задумываться над тем, что ждет нас с ней обоих. И стал заниматься собой. Всерьез. Делал это, когда ее дома не было, потому что боли были адские. Сказать, что прошел через слезы и сопли, – это ничего не сказать. Я просто рыдал. Иногда даже сознание терял. Если б у меня не было Ларки, я никогда в жизни такое не выдержал бы. Да и просто бы не решился на такие мучения, не хватило бы сил. Но она была рядом, и я делал это не ради себя – ради нее, чтобы она не была прикована к мужу-инвалиду. И в конце концов встал на ноги. Вначале с костылями, которых мне тоже не обещали, а потом… – Вадим мотнул головой. – В общем, выкарабкался. И женился-таки на ней, стоя уже на своих ногах.
Ларичев замолчал, и, судя по его посветлевшему лицу, можно было предположить, что он сейчас вспоминает счастливый день свадьбы. День, ради которого прошел через все муки, но зато с полным правом, уже не сомневаясь ни в чем, смог назвать горячо любимую женщину законной женой. Инна и до его рассказа не сомневалась в том, что он ее любил, но, насколько сильно, поняла только теперь. И подумала: любить сильнее вряд ли было возможно.
– И стали мы жить, – возвращаясь к реальности, вздохнул Вадим. – Я начал работать, а ее заставил уволиться. Не хотел больше, чтобы она там изводилась, на том злополучном ФАПе, на отшибе. Тем более что вскоре после нашей свадьбы Ларка забеременела. Стала хорошенькой, как пушистый котенок. Я, глядя на нее, все смеялся, что не отстану, пока она не родит мне как минимум троих. А получилось…