Ангелы-хранители
Шрифт:
— Не будь дураком, — сказал Лем устало, вставляя ключ в замок зажигания. — Следы заметают более эффективными и менее радикальными методами. Если есть что заметать. А там ничего такого не было. Потому что Банодайн здесь ни при чем.
Лем завел двигатель, но Уолт не отставал. Удерживая дверцу в открытом положении, он наклонился еще ниже и заговорил, перекрывая рев мотора:
— Генная инженерия. Вот чем они занимаются там в Банодайне. Возятся с бактериями и вирусами и выводят новые микроорганизмы, способные на хорошие поступки вроде вырабатывания инсулина и поедания нефтяных пятен. Я думаю, они также экспериментируют с генами растений — выводят семена кукурузы, которая сможет расти на кислой почве,
Лем отчаянно замотал головой.
— Уолт, я не специалист по рекомбинации ДНК, но я не думаю, что наука достаточно продвинулась, чтобы делать такие вещи. И главное, зачем? Ну хорошо, предположим, можно произвести на свет какого-нибудь генетического ублюдка. Что с ним потом делать-то? На ярмарках показывать?
Уолт сузил глаза.
— Я не знаю. Я думал, что ты мне ответишь.
— Послушай, денег на эксперименты выделяется мало, и за то, чтобы получить даже маленькое ассигнование, ведется конкурентная борьба. Поэтому никто не может себе позволить проводить опыты, результаты которых не будут иметь применения. Понимаешь? Просто потому, что я занимаюсь этим расследованием, ты решил, что оно имеет отношение к национальной безопасности. И отсюда ты делаешь вывод, что Банодайн попусту расходует денежки Пентагона, производя уродов для ярмарок.
— Слова «попусту» и «Пентагон» иногда встречаются в одном и том же предложении, — сухо сказал Уолт.
— Спустись на землю, Уолт. Одно дело, когда один из подрядчиков Пентагона тратит деньги на разработку новой системы вооружений. Но совсем другое — транжирить их на то, что не имеет никакого отношения к обороне. Наша государственная система иногда неэффективна, подвержена коррупции, но до такой откровенной глупости еще не дошла. Я тебе еще раз повторяю: весь этот разговор — пустая трата времени, потому что Банодайн здесь ни при чем.
Уолт посмотрел на него долгим, пристальным взглядом и сказал:
— У тебя все очень складно выходит, Лем. Я знаю, что ты обязан мне врать, но все равно тебе не поверил.
— Я тебе правду говорю.
— Нет, ты молодец, Лем, ей-Богу. Скажи мне… а что, убийца Вэтерби, Ярбеков и других уже найден?
— Нет.
Сотрудник, которому Лем поручил расследование этих преступлений, доложил ему, что, по его мнению, Советы наняли убийцу со стороны, и, возможно, им является человек, вообще не связанный с политикой. Но Уолту он сейчас об этом не сказал.
Уолт было выпрямился и закрыл дверцу автомобиля, но затем вновь наклонился к Лему.
— Еще один момент. Ты обратил внимание на то, что оно перемещается в определенном направлении?
— О чем ты говоришь?
— Ну, с тех пор как эта тварь смылась из Банодайна, она все время движется на северо-запад.
— Из Банодайна никто не смывался, черт тебя дери.
— Из Банодайна в каньон Святого Джима, затем в Ирвин-парк, а оттуда — к дому Кишанов, вчера ночью. Все время идет на север или северо-запад. Ты, конечно, знаешь ее конечный пункт, но я боюсь, что, если я спрошу тебя об этом, ты сгноишь меня в тюрьме.
— Про Банодайн я сказал тебе все как есть.
— Это ты́ так говоришь.
— Ты невозможен, Уолт.
— Это ты́ так говоришь.
— Это все так говорят. Сейчас я возвращаюсь домой. Я устал как собака.
Улыбаясь, Уолт захлопнул дверцу «Форда».
Лем выехал на Мейн-стрит, затем на скоростную трассу и двинулся к себе домой в Пласентию.
Ведя служебный автомобиль по пустынным, как океан, улицам, Лем думал о направлении, в котором перемещался Аутсайдер, — на север. Он и сам заметил это еще раньше, чем Уолт. И ему казалось, он знает, с какой целью стремится туда это чудовище, несмотря на то что точное местонахождение его неизвестно. И собака, и Аутсайдер обладают поразительной способностью чувствовать друг друга — даже тогда, когда они находятся на значительном расстоянии друг от друга. Доктор Вэтерби говорил — и кажется, вполне серьезно, — что между двумя этими существами есть своего рода телепатическая связь. Сейчас, похоже, Аутсайдер, пользуясь этим шестым чувством, идет за собакой.
«Если это не так, то псу крупно повезло», — подумал Лем.
Еще в лаборатории стало очевидно: ретривер боится Аутсайдера, и не без оснований. Оба животных были неотъемлемой частью проекта «Франциск» — без них вообще ничего не было бы. Аутсайдер символизировал собой ужас и зло. Ученые сделали так, чтобы он ненавидел пса со всей страстью, на которую был способен. Теперь, когда оба они оказались на свободе, Аутсайдер целенаправленно шел за собакой, желая только одного — разорвать ее на куски.
Тут Лем заметил, что, разволновавшись, слишком сильно надавил на педаль газа. Машина стрелой летела по трассе. Он сбавил скорость.
Где бы и с кем бы ни находилась собака, ей угрожает опасность. Смертельному риску подвергается тот, кто дал ей убежище.
Глава шестая
1
Всю последнюю неделю мая и первую неделю июня Нора, Тревис и Эйнштейн не расставались друг с другом ни на один день.
Поначалу Нора побаивалась Тревиса, но не так, как Стрека; вскоре, однако, приступ паранойи у нее прошел. Теперь воспоминания о своей подозрительности вызывали у нее смех. Тревис был нежным и добрым — то есть таким, каким, по определению тетки Виолетты, не мог быть ни один мужчина на свете.
Когда психологический барьер был преодолен, Нора начала думать, что жалость — единственная причина, заставляющая Тревиса общаться с ней. Будучи человеком сострадательным — а Тревис таковым, несомненно, являлся, — он не способен был отвернуться от того, кто попал в беду. На большинство людей, знакомившихся с Норой, она не производила впечатление человека, попавшего в беду, — может быть, казалась излишне застенчивой и странной, но не отчаявшейся. В то же время Нора никак не могла войти в мир, находящийся за стенами ее дома, боялась будущего и была ужасно одинока. Тревис, с его чуткостью и добротой, понял ее состояние и отозвался на него. Постепенно, спустя какое-то время, Нора осмелилась предположить, что он бывает с ней не из жалости, а потому что она ему нравится.
Единственное, чего она не понимала, это что такой мужчина мог найти в такой женщине, как она. По ее мнению, ей нечего было ему предложить.
Да, конечно, у Норы была проблема собственного имиджа. Возможно, она и не такая серая и скучная, как ей кажется. И все равно Тревис явно заслуживает — и, конечно, может позволить себе — лучшее женское общество, чем то, которое Нора может ему составить.
Она решила не терзать себя, а расслабиться и получать удовольствие.
Поскольку после смерти жены Тревис продал свою фирму по торговле недвижимостью и сидел без дела, Нора тоже не работала, у них было полно свободного времени, которое они посвящали друг другу. Они ходили в картинные галереи, рылись на полках в книжных магазинах, подолгу гуляли, ездили на машине в живописную долину Святой Инессы или вдоль Тихоокеанского побережья.