Ангелы уходят не прощаясь
Шрифт:
— Наташа, это не обсуждается. Уже поздно.
— Я не маленькая, Лена.
— Дело не в этом. Ты устала, а режим соблюдать нужно.
— Говорю же тебе, я пойду с вами. Ну, пожалуйста!
— Зачем это тебе, Наташа?
— Не понимаешь?
— Нет.
— Мне не хочется это говорить.
— Можно это скажу я? — обратился к девочке Арсений. Та кивнула. — Елена Евгеньевна, ваша дочь считает, что сейчас она очень нужна Галине Аркадьевне.
— Надо же, — начала было закипать
— Ты не одна, мама. Мы все вместе. Как эльфы из сказки…
Когда Галина Аркадьевна поставила на стол бутылку водки, Покровский и Ермолова переглянулись. Впервые за все время их знакомства Арсений почувствовал, что может разговаривать с этой женщиной глазами. «Сегодня мы не будем отказываться?» — спросил он Елену.
«Не будем» — ответила она.
— Мы понемножечку, — словно извинялась Галина Аркадьевна, — правда, понемножечку…
Наташа полулежала на диване. И Покровский, и Елена, не сговариваясь, посмотрели на нее. В ответ Наташа улыбнулась и ответила глазами: «Молодцы. Все правильно».
А потом они сидели и разговаривали. Впрочем, в основном говорила Галина Аркадьевна. Покровский и Ермолова слушали, почти не притрагиваясь к незамысловатой закуске.
— Понимаете, ребята, я же выросла в другое время. Дружба, взаимопомощь — для меня были не просто слова. «Сам погибай, а товарища выручай» — мой папа всегда любил это повторять. Вот вы осуждаете меня…
— Мы не осуждаем, Галя.
— Спасибо, Леночка… ребята… Да, не осуждаете, точнее, не судите, но и не понимаете. Сегодня утром истекал абакумовский ультиматум. На Орлова смотреть было страшно, его Князев каждый день к себе вызывал, угрожал, ругался, требовал от Владимира Олеговича явки с повинной к Абакумову…
— Но Владимир Олегович стойко держался, как андерсеновский оловянный солдатик, — усмехнулся Покровский.
— Вы зря иронизируете, Арсений Васильевич. Если бы Орлов был один — он давно все рассказал бы. Он не трус. Но у него жена… молодая жена, которая ждет ребенка. Владимир Олегович думает о них. Если его выгонят с работы, кто его в нашем Энске и куда возьмет? С волчьим билетом — то…
— Бог не дал бы пропасть.
— Не знаю, Арсений Васильевич, не знаю, но для начала в Него верить надо.
— Ваша правда, Галина Аркадьевна, только я слышал, что у Князева, как это у нас говорят? — дочь в подоле принесла, жена болеет часто…
— Ну, да… Все правильно. Вот я и пошла к редактору и сказала, что статью написала я.
— А он? — спросил Покровский.
— Кто? Редактор? Обрадовался. Позвонил Абакумову. А вскоре мне уже выдали расчет.
— С Князевым все понятно. Как к этому отнеслись
— Как отнеслись к тому, что я призналась?
— Вы не признались, Галина Аркадьевна, вы оговорили себя. Как отнеслись к тому, что вас выгнали с работы, выгнали подло и незаконно.
— Зря вы так, Арсений Васильевич. Во-первых, законно…
— То есть?
— Я написала заявление об уходе с работы по собственному желанию. Ведь все равно бы жизни не дали…
— Сволочи! — Покровский встал, налил себе полную рюмку водки и выпил, не закусывая. Елена с удивлением смотрела на него, такого Покровского она еще не видела.
— Сволочи! — повторил он. — опять повторюсь:? Не понимаю. Ну не понимаю! Откуда в нас такое? Был клопиком, комариком, махоньким! — хлопнешь — никто не заметит. Но вот насосался кровушки, набрался силушки и все — теперь он царь и бог. Вы посмотрите, ведь не просто надо отомстить, надо растоптать, уничтожить, но одновременно, чтобы все по закону было, по собственному желанию… Ну и где этот гребаный закон? Там где сильный, там где кровососы?
— Арсений Васильевич, милый, да не переживайте вы так. Ничего же не изменилось. Это было мое решение и …
— Галина Аркадьевна, все понимаю — и не понимаю одновременно. Кстати, «а товарища выручай», говорите. Повторю, и как же «товарищи» отреагировали, особенно один меня интересует?
— А вы знаете, очень хорошо. Лариса Ивановна пошла к Князеву, просила не звонить Абакумову. Потом они, девчонки наши, вообще такое придумали… Забастовку объявить, представляете?
— Какие девчонки?
— Лариса Ивановна, Людмила Михеевна, все, одним словом.
— Что, и дочь Тяпкина?
— Так она это и предложила.
— Надо же! Ну и что дальше?
— Я их отговорила. Не хочу, чтобы из-за меня…
— Недоговариваете, ох, недоговариваете, Галина Аркадьевна.
— Ну, почему же, Арсений Васильевич, я действительно отказалась…
— Не сомневаюсь, что так и было…
— Арсений, Леночка, почему вы опять так на меня смотрите? Хорошо, хорошо, вы правы. Я понимала, что Орлов…
— Откажется бастовать? Ты не хотела окончательно…
— Да, не захотела. Он и без того морально чувствует себя ужасно…
Они замолчали.
— Ребята, что мрачные такие? Не пьете, не едите… Так не пойдет… Помните, в песне одной поется: «А не спеши ты нас хоронить».
— Конечно, помним, — ответила за всех Елена. Потом она повернулась к Покровскому:
— Арсений Васильевич, но ведь мы должны помочь Галочке? — Было не совсем понятно, спрашивает она или говорит утвердительно. — Помнится вы хотели письмо про энские безобразия в газету написать. Ту самую…