Ангелы во брони
Шрифт:
– На эту тему есть хороший анекдот… – громким голосом начал отвлекающий маневр спецназовец.
Однако веселить окружающих он не стал, вместо этого внезапным движением распахнул дверцу шкафа. Тут же из его чрева грохнули четыре выстрела. Одна из пуль ударила спецназовца в кевларовый бронежилет и отбросила на диван. Автоматчики ответили очередями, Воробьев, в свою очередь, тоже трижды выстрелил.
Карина лежала на полу тамбура. Очередь спецназовцев задела бедро, пол стал липким от ее крови. В обойме осталось два патрона. Карина уперла ствол пистолета под собственный подбородок, но выстрелить не успела. Следующая короткая очередь пронзила кисть ее руки, пистолет отлетел в сторону. А еще через мгновение ее накрыли
– Она вся в крови, немедленно перевязать! – отдал распоряжение Воробьев.
Карина стонала, лежа на диване, один из спецназовцев, имеющий медицинскую подготовку, бинтовал ее.
– Ранение не опасное, но крови много потеряла, – констатировал медицински подкованный спец.
– В таком случае начнем допрос не откладывая, – принял решение Воробьев. – Как ты оказалась в квартире? Кто еще был с тобой?
Могучая фигура майора нависла над обездвиженной, побледневшей, некогда смуглой Кариной Крымшамхаловой. Вместо ответа Воробьев получил плевок в свою вспотевшую физиономию. На это у Карины сил пока еще хватало. Майор не сразу нашелся с ответными действиями. Из замешательства его вывел спокойный женский голос:
– Крымшамхаловой сейчас нужен покой. Пожалуй, стоит вызвать «Скорую».
В комнате появилась старший следователь Любовь Николаевна Дмитриева. Сейчас она была одета строго и скромно, роскошные блондинистые волосы были собраны в привычный узел на затылке.
– Вы-то как здесь оказались? – досадливо спросил Воробьев.
– Убивать вы Карину Александровну не стали, – вместо ответа констатировала Люба. – Значит, хотите что-то выяснить у нее. И я, как это ни странно, тоже кое-что хочу узнать. Но для начала женщине необходима квалифицированная медицинская помощь.
– Ох, Любовь Николаевна, – только и вздохнул майор Воробьев. – Шли бы вы… Своей дорогой.
– Я как раз иду в этом направлении… Но «Скорую» все-таки следует вызвать!
При этих словах Дмитриева выразительно переглянулась с бойцами спецназа. Воробьев прекрасно понимал, что его авторитет в милицейской среде куда ниже, чем у Любы. Ко всему прочему, она была старше его по званию.
– Я буду говорить с ней. – Карина сделала вялое движение рукой в сторону Любы.
– Тогда оставьте нас наедине. – Люба буквально прожгла взглядом майора Воробьева.
Тот не возражал, связываться-ссориться с Дмитриевой ему не хотелось, к тому же баба бабу поймет, точнее расколет, лучше. Потом Крымшамхалова в любом случае достанется Воробьеву и людям Генриха.
«Любимая, это все туфта! Все совсем не так! Я люблю тебя! Тебя и только тебя! Я убью ее, убью эту генеральскую сучку и весь их поганый бизнес будет принадлежать нам!» – эти слова буквально-таки клокотали в сознании Руслана. Но он молчал. Молча вместе с Екатериной и ее дочкой прошел по спасительному коридору, молча вышел из подъезда и тут же, подняв руку, остановил такси. Назвал адрес, машина тронулась.
– Ну что, Карина Александровна… Кизил бросил тебя.
Люба не спросила, а произнесла эту фразу уверенным утвердительным тоном. Будто была рядом с ними в узком тамбуре, ставшем для Крымчанки ловушкой. Карина не знала, что на это ответить.
– Где Кизил? – спросила Дмитриева.
Карина молчала.
– Я следователь Дмитриева, – продолжила Люба. – Ты наверняка слышала обо мне и должна знать, что я не опускаюсь до беспредела. И слово свое держу. Если не хочешь разговаривать со мной, тебя станут допрашивать другие. Они сумеют вытащить из тебя все, а потом убьют.
Про ментовскую следачку Дмитриеву Карина слышала. Слово та держала и подследственных под пресс не ставила. Но ей, Карине-Крымчанке, что теперь до этого? Ей сохранят жизнь… Но для чего?! Чтобы отомстить Руслану и его сучке?! Но когда
– Тебя интересует Кизил… – вяло зашевелила губами Карина. – У него есть одно место. Под Москвой…
И Крымчанка выдала ментовской бабе одно из лежбищ Руслана, о котором она знала. Карина была уверена, что сейчас Руслан непременно отправится туда.
– Спасибо, Карина, – выслушав ее, кивнула Люба. – Я могу что-нибудь для тебя сейчас сделать?
– Да… – отозвалась Крымчанка, но внезапно замолчала.
Люба Дмитриева являла самый не любимый Кариной тип женщины. Блондинки с большой грудью и полными бедрами всегда были ей ненавистны. А эта баба еще и ментом, точнее ментовкой, оказалась. Типичная ментовка, вон как пытливо смотрит, и глаза маленькие, острые, проницательные. Но больше здесь разговаривать не с кем. Остальные менты ее просто пристрелят. Или сдадут головорезам Угря… Ничего теперь не исправишь. Она сама оставила на растерзание ментам Княжну и ее подельниц, Руслан бросил ее. Мерзкая блондинка-ментовка – последнее, что она видит в жизни. И следачка своими маленькими глазками видит Крымчанку в последний раз, эта долбаная генеральская квартира станет могилой и для нее.
– Так что я могу сделать? – повторила свой вопрос Люба.
– В вас могут стрелять? – вопросом на вопрос отозвалась Карина, кивнув на Любину грудь. – У вас есть бронежилет? – уточнила она.
– Стрелять в меня вряд ли станут, поэтому бронежилета нет. – Люба слегка оттянула ткань костюма, и Карина убедилась, что броня и в самом деле отсутствует.
И еще она убедилась в наличии у следачки подмышечной кобуры, уж точно не пустой. Рана у Карины была не столь серьезна, как она изображала, силы еще оставались. Вместо просьбы, Карина ударила Дмитриеву ногой в живот, почти таким же ударом она совсем недавно вывела из строя рослого сержанта-тюремщика. Однако Дмитриева сумела поймать ногу Карины, еще мгновение, и она провела бы болевой прием, но Карине под руку попался какой-то узкий, тяжелый предмет, удобный для метания. Она запустила его в голову следачке. Люба инстинктивно закрыла лицо, в результате ее хватка ослабла и Карине удалось вырваться. Вскочив на ноги, она тут же ударила Любу в солнечное сплетение. Обе оказались на полу. Карина дралась отчаянно, пыталась вцепиться в горло, придушить, добраться ногтями до глаз, но Люба была обучена приемам самообороны. Она пыталась вывернуть Карине руки, взять ее на болевой прием. Сообразив, что ментовка, как и все бабы, в первую очередь бережет лицо, Карина улучила момент и вновь ударила Любу в болевую точку ниже груди. Следачка заметно ослабла, и этого вполне хватило Карине, чтобы добраться до кобуры. Отдать оружие рецидивистке Люба не могла. Извернувшись немыслимым образом, она зубами вцепилась в кисть руки, уже сжимающую рукоятку ее табельного «ПМ».
Опера и спецназовцы под командованием майора Воробьева всполошились и ворвались в комнату, только когда прозвучал выстрел. Когда они оказались в комнате, Люба уже поднялась с пола, рядом с ее пистолетом лицом вниз лежала Карина. Из-под черных волос проступала бурая лужица.
– Я виновата, – покаялась Дмитриева. – Дала ей завладеть оружием…
– Кто стрелял? – спросил командир спецназа.
– Она, – вздохнула Люба. – Сумела сунуть ствол под шею… Мне не удалось ей помешать.
– Могла ведь и вас, – покачал головой командир.