Ангелы
Шрифт:
– Роза? – усмехнулся он. – Забавно, братец! Девушку, которая приглянулась мне, зовут Лилия. Палисадник, сука!
Лилия! Слово сработало как кнопка «выключить». Злость и нервоз пропали. Я знал, что пропали они ненадолго. Люцифер – совершенно не постоянная субстанция костей и мяса, сродни с ветром. Вроде только окатило свежей струйкой воздуха, как он тут же испарился, а разгоряченная дама наивно полагает, что в состоянии найти, поймать и удержать ветер. То есть, имя «Лилия» звучит до первой совместно проведенной ночи. Дальше Люцифер забудет ее и вряд ли когда вспомнит. А это значит, что имя
Всю дорогу я молчал и не смотрел в сторону брата. Я не хотел его видеть, он раздражал меня. В голове носились разные мысли о Розе: ведь она тоже могла поставить пешку в заварухе. Я не знал, могу ли я доверять ей. Я мог доверять только себе. Доверие нельзя заслужить или потерять, у меня его изначально просто не было. Каждое существо способно не оправдать оказанного ему доверия. С девушками я особо-то не сталкивался, так что не знал, что это за «штучки». У меня было всего три девушки.
Первая задержалась всего на одну единственную ночь. Наутро она отрезвела и чуть волосы не повыдергивала у себя на голове и у меня заодно. Ей было двадцать семь лет, а мне шестнадцать. Ей это не понравилось. Но своей вины я не видел: ей никто насильно не вливал алкоголь и уж тем более никто не укладывал ко мне в постель.
Следующая девушка продолжала флиртовать со мной в течение месяца, потом три месяца мы пытались выстроить карточное будущее, но, черт его побери, совместное. В общем – не сошлись характерами – это мягко сказано! У нее была занятная позиция в жизни: я женщина, а вы все вокруг меня – пресмыкающиеся. Конечно, мне было наплевать, что она там возомнила у себя в голове – в одну корону все равно вдвоем не влезешь. Но когда она начала практиковать меня в виде боксерской груши, я слегка расстроился. Наблюдавший за нашими отношениями Люцифер удивлялся моей выдержке: я ни разу не тронул эту истеричку.
Когда она окончательно меня довела, я попросил ее больше никогда не появляться у меня перед глазами, иначе мне придется свергнуть королеву.
Следующие полгода я был один, чему несусветно радовался. Наша мама почему-то всячески поддерживала меня, говорила, что все пройдет и наладится. Как раз через полгода ее не стало – и она меня обманула! Ничего не наладилось, ничего не прошло. Она была первой и надеюсь последней женщиной, которая причинила мне жуткую боль и безумные страдания своей оплошностью на железнодорожных путях.
Со следующей девушкой мы прожили совместно полтора года. Она появилась в моей жизни спустя полгода после смерти матери и стала для меня спасательным жилетом.
Все полтора года я боялся заходить в дом, боялся увидеть ее в постели с братом. Я знал, что она ему тоже нравилась. Такая не могла не нравиться. У нее был райский голос, который можно было слушать часам, такая маленькая колибри в руках. Я хорошо ее чувствовал, и Люцифер тоже. Я видел, как он смотрел на нее, как он хотел прикоснуться к ней. И кто знает, может он и прикоснулся, но они оба умолчали об этом. Хотя я очень старался избежать таких вот событий.
В общем, в один прекрасный день она проснулась, похлопала длинными ресницами и упорхнула раз и навсегда. Объяснила она это так: «Все. Приелось. Скучно. Нет разнообразия. Не хочу больше». Вот и все. Больше
Хотя опят же, я не был уверен. Люцифер вряд ли когда упустит лакомый кусочек, и скорее всего не посмотрит на то, что этим кусочком уже кто-то питается.
Дома я не знал, чем занять себя до девяти часов вечера. Я помылся, еще раз побрился, хотя делал это с утра, и оделся. Остаток времени я просидел на кухне, поглощая куски колбасы и хлеба. Я так нервничал! У меня тряслись ноги, а пальцы как лапки сколопендры, перебирались по столу. Я скурил почти целую пачку сигарет, мне казалось, что меня это успокаивает.
В итоге, в восемь часов я вышел из дома и побрел к бару, в котором мне было можно находиться, хоть и нелегально.
Я заказал пива и уселся за стол, стоящий прямо напротив входа, чтобы было лучше видно кто входит, а кто выходит, ну, так нервознее ждалось. Как только стрелки на часах показали ровно девять, мое сердце затрепыхало. Я ждал, что с каждой следующей секундой дверь откроется и Роза войдет.
Прошло полтора часа, дверь открывалась и из-за нее появлялись ненужные мне люди, которых я люто ненавидел в тот момент. Мне казалось, что это их вина, что не приходит та, которую я так ждал. В какой-то момент я отчаялся и хотел идти домой, мне стало противно и мерзко на душе. Но дверь снова открылась и в проходе показалась та девушка, которая своим полуторачасовым опозданием чуть не сделала меня психически неуравновешенным.
– Извини! – улыбнулась она и села.
Ох, с каким выражением лица она сказала это слово. Там не было ни одного грамма, даже миллиграмма сожаления. Ей было наплевать на то, что я просидел столько времени в ожидании. Я не хотел спрашивать причину столь позднего появления, на ее лице было написано: «скажи спасибо, что я вообще пришла», и вдобавок, я не хотел слушать очередную байку о сломанном лифте, о закрытой двери, о потерянных ключах и еще что-нибудь в этом роде.
– Бывает… – ответил я.
Мой голос и раздраженное лицо выдавали меня. Девушка заулыбалась. Она получила дозу и наслаждалась, глядя, как сильно меня это злило.
Но не мог же я устроить ей скандал из-за этого? Тем более, я все-таки был рад наконец-то ее увидеть. За четыре часа она изменилась. Ее брови были накрашены уже не так мерзко. Оказывается, они были темного русого цвета. Честно говоря, я думал, что они светлее. Но каре все также оставалось неподвижным. Правда, она была похожа на Барби.
Я смотрел на нее, как щенок. Не знаю, что было за затмение в моей голове, но отделаться от него я никак не мог. Роза, как кобра, раскинув капюшон, гипнотизировала меня, не теряя ни на секунду эту нить. Откровенно говоря, я любовался, глядя на эту девушку. Она была как картина, хорошо нарисованная, с идеально подобранными тонами и красками, нарисованная нужными кистями. В тот момент мне даже ее брови казались идеальными.
– Ты чего так смотришь? – спросила она, слегка засмущавшись.
Я встряхнул головой, пытаясь скинуть ее чары, околдовавшие разум.