Англия и Уэльс. Прогулки по Британии
Шрифт:
Престарелые полковники-ревматики и их страдающие ишиасом супруги уморительно подгребали под себя зеленую воду, а молодые мужчины и женщины в расцвете сил и здоровья громко смеялись. Лечебница казалась им забавным приключением.
Я оделся, вытряхнул соль из волос и ушей и выехал в Ладлоу.
Я ехал по прекрасной земле, мимо наполовину деревянных, наполовину каменных домов, мимо фруктовых садов, покатых холмов, зеленых лугов и очаровательных речек. Мысли снова вернулись к Уэльсу.
Первое, что нужно понять в отношении валлийцев, — что на самом деле никакие они не валлийцы. Они — настоящие бритты. Полагаю, что в любой стране, подвергшейся вторжению,
После ухода римских легионов бриттам достались обустроенные города, которые они не могли защитить. Агрессивные саксы погнали бриттов на запад в горы, на север к Стратклайду и на юг в Корнуолл.
Саксы обладали непоколебимой уверенностью в собственном превосходстве (в которой некоторые историки видят истоки английского привилегированного закрытого учебного заведения). Выражалось это, например, в том, что каждый человек, язык которого они не понимали, назывался «чужестранцем». Почти такую же нетерпимость выказывают ныне старые девы и отставные чиновники: приезжая за границу, они верят, что, если будут говорить по-английски громко и отчетливо, их непременно поймут.
Слово «валлиец», которым саксы назвали бриттов, после того как забрали их земли, в переводе с древнего языка — «чужестранец». Семантика слова прослеживается в немецком глаголе w"alschen, означающем «нести чушь». Где бы ни оседали самодовольные тевтоны, тут же называли настоящих хозяев захваченной ими земли уэльсцами (Welshmen) или иностранцами! Они и Италию назвали Walshland; болгар — Wlochi, саму Болгарию — Wallachia, а кельтов из Фландрии — Waloons. Все эти слова произошли от одного и того же корня и основаны на убеждении, что завоеватели-саксы считали себя единственным народом, говорящим на правильном языке.
Бритты долгое время не принимали слово Welsh, потому что знали — никакие они не иностранцы и не чужаки. (Если бы кто-нибудь назвал короля Артура «чужестранцем», ему бы не поздоровилось.) Собираясь вместе в горах, они называли себя кимрами (Cymry), то есть «товарищами». И горы свои назвали Кембрийскими, что значит: «горы своей земли».
Короче говоря, вы чувствуете надменность захватчиков и патриотизм людей, мечтавших вернуть то, что у них отняли.
Под вечер солнечного дня городок Ладлоу похож на часового, спящего на посту. Хочется закричать «караул», чтобы разбудить улицы. На ум приходит Бервик-на-Твиде, еще один пограничный город: он спал, приоткрыв глаз, чтобы вовремя увидеть врага.
По главной улице идет овчар, погоняя неторопливую серую шерстяную волну. Шропширский парень оседлал тяжеловоза-шайра, и лошадь несет его из полей, тяжело цокая по мостовой. Мужчины в бриджах, сохраняющие то немногое, что осталось от Англии восемнадцатого века, обсуждают рост зерновых, приплод овец и цены на животных. В таких городах, как Ладлоу, заметны здравомыслие и солидность, так что в наш переходный, неуверенный век, когда старые верования умирают, а новые еще не родились, человек чувствует, что в мире сохранилось что-то сильное, древнее, то, что нужно ценить. В таких городах корни Англии. Ты идешь по спокойным, достойным маленьким улочкам с чувством, что, какая бы беда ни пришла на острова, эти торговые города перенесут ее без ущерба. Вульгарность и поверхностность, подтачивающие большие города, незнакомы мелким английским поселениям, таким как Ладлоу. Большие города умирают,
Я покинул главную улицу и направился к замку на зеленом холме. Перешел через сухой ров и оказался во дворе, поросшем травой. Высоко над головой вздымались башни и зубчатые стены самой большой крепости валлийской Марки. В круглой часовне росли мелкие цветы, на оружейном складе вымахал здоровенный папоротник. Я забрался на смотровую площадку, заглянул в бойницы. Увидел вдали синие горы Уэльса.
Окна замка Ладлоу до сих пор глядят на Уэльс, будто ожидая нападения со стороны гор. Двор и огромные стены без крыш, даже в полуразрушенном состоянии, словно чего-то ожидают. Когда в Англии жить стало легче и безопаснее, люди принялись строить дома, а не замки. Ярость средневековья утихла и наконец умерла, а длинная цепь замков отделила Англию от Уэльса. Буйные и своекорыстные «лорды Марки» были в своих замках независимыми монархами с собственной армией. Они обедали, положив рядом с собою мечи, в то время как англичане сидели за столом в шелковых халатах. Англия растила хлеб и разводила овец, а валлийская граница щетинилась копьями. Часовые расхаживали по крепостным стенам замков наподобие Ладлоу, смотрели по ночам в сторону уэльских гор, вслушивались, не крадется ли кто в темноте, вглядывались, не блеснет ли меч.
Какой же мужественной, но безнадежной была долгая борьба валлийских кланов против англо-норманнов! Их враги не были отрезаны морем от подкрепления, как бароны Ирландии. Из Честера и Бристоля флоты сторожили устья валлийских рек. Подобно шахматистам, «лорды Марки» продвинули свои замки в Уэльс, а валлийцы отступили в горы. Невероятное, должно быть, было это место, Приграничье! Валлийские принцы засели в горах. С ненавистью людей, лишившихся собственности, смотрели они на захватчиков. Мечтали о возвращении земель. Хотели собрать народ и повести его в землю отцов.
И где бы «лорды Марки» ни строили свои замки, вокруг вырастали маленькие города. Саксы, норманны и кельты жили совместно под защитой цитадели. Интересно, много ли валлийских шпионов работало там под видом прислуги, а ночью выбиралось, чтобы послать донесение вождю в отдаленное болото? Долгие годы длилась борьба между кельтами и англо-норманнами — между феодализмом и централизованным правлением, с одной стороны, и романтичным трайбализмом — с другой. В Шотландии та же борьба закончилась на поле Куллодена [61] , а в Ирландии завершилась — по крайней мере официально — установлением ирландского свободного государства.
61
Селение в Северной Шотландии, у которого 16 апреля 1776 г. англичане разгромили Карла-Эдуарда Стюарта, шотландского претендента на трон.
Одно время в замках среди гор и долин валлийской Марки проживали в своих замках сто сорок три лорда. Казалось, время остановилось. Англия в век Плантагенетов училась искусству мира и развивала сельское хозяйство и промышленность. Уэльс по-прежнему был преисполнен норманнского духа. Можно представить, скольким молодым людям наскучила пресная жизнь английского поместья. На валлийскую Марку они смотрели как на последний уголок романтики, а потому седлали коней, брали в руки дедушкин меч и отправлялись на поиски рыцарских приключений. Должно быть, это единственный период нашей истории, когда человеку удавалось повернуть жизнь в прошлое и выяснить, действительно ли «доброе старое время» и в самом деле было таким хорошим!