Англия и Уэльс. Прогулки по Британии
Шрифт:
Никому не известно, где лежат его кости. Кто-то говорит, что под конец он, словно старая собака, пришел в Глиндиврдуи умирать. Есть легенда, что его похоронили в Корвене. Согласно другой традиции, после перемены многих обличий он нашел наконец приют у одной из дочерей. Все они, кстати, удачно вышли замуж. На кладбище на речке Уай есть каменная плита, под которой, как говорят, и находится его могила. Впрочем, кто знает?
«Его мужество и боевой дух никогда не оспаривались, — пишет мистер Дж. Ллойд в книге «Оуэн Глендовер», — и это явное доказательство лояльности и приязни, которые он вызывал, и даже в самое черное время жизни Глендовера никто не выдал его врагам. Он выделяется в ряду великих персонажей валлийской
Недалеко от реки в Глиндиврдуи стоит холм, поросший травой и деревьями. Это все, что осталось от поместья, из которого вылетел «золотой дракон Уэльса».
В торговом городке Корвен мне снова показалось, будто я в иностранном государстве. На улицах было полно народу. Похоже, я попал сюда в базарный день. Люди стояли группами и на мостовой, и на тротуаре. Говорили по-валлийски. Их язык показался мне непонятнее, чем греческий или турецкий.
Многие мужчины, судя по кнутам, были горцами, другие — фермеры из долины — держали палки. Они были одеты как любая сельская толпа в Англии: шляпы-котелки или кепи, темные куртки, бриджи и штаны, но тем не менее, даже имея богатое воображение, их нельзя было принять за английскую толпу.
Я ходил между ними, полный отчаяния. Какой же я идиот! Ну как я напишу книгу об Уэльсе, не зная языка? Даже валлийский язык Джорджа Борроу, который был чрезвычайно плох, давал ему возможность заглянуть «за кулисы». Я понял, что язык в Уэльсе — самая важная вещь на свете, во всяком случае в таком месте, как Корвен. И на человека вроде меня все будут смотреть как на чужака. Я вошел в магазин, торгующий газетами. На прилавке были разложены все лондонские утренние газеты; на полках — английские книги. Как и в Лланголлене, продавец оказался двуязычным. Он говорил с женщиной по-валлийски, а ко мне обратился по-английски. Я купил несколько газет.
— О чем они говорят? — спросил я, кивнув в сторону толпы.
— О ценах на овец и овощи, — ответил он.
Я вышел и прислушался. Мне казалось, что местные замышляют еще один глендоверский мятеж. Очень взволнованный старик, который, возможно, говорил о баранине, казалось, призывал кланы пойти маршем на Шрусбери. На Гебридских островах Шотландии неудивительно услышать гэльскую речь, но странно слышать валлийский язык в двух шагах от английской границы. Да и народ тоже был другим. Одеты лучше, чем такая же ярмарочная толпа в Ирландии, — опрятнее и богаче. При этом в сосредоточенности толпы было что-то от ирландцев, что-то подозрительное. Казалось, они делятся каким-то секретом.
Корвен показался мне довольно мрачным городком. Тень крутой горы, к которой он прижался, затемняла улицы.
Я пошел к церкви и увидел на камне отметку, по легенде, оставленную кинжалом Глендовера. Говорят, что однажды в гневе он швырнул в Корвен оружие и закинул то почти на целую милю!
Снова пройдя сквозь толпу, я услышал взрыв смеха. Трое валлийцев над чем-то хохотали. Я чувствовал себя совсем чужим и не мог спросить, что их так развеселило. Должно быть, римлянин так чувствовал себя в британской деревне. Я покинул Корвен и покатил на север, в направлении Ритина.
Проехав милю, я повернул
«Семья Йелей владела им, — пишет А. Дж. Брэдли в своей восхитительной книге «Похвала Северному Уэльсу», — и один из членов этого семейства двести лет назад сделал так много для основания знаменитого университета в Новой Англии, что отныне тот носит его имя. Он похоронен не в часовне церкви Брин-Эглуис, а в Рексхэме, в десяти милях отсюда. На плите высечена эпитафия с кратким обзором его биографии:
В Америке рожден, в Европе детство провел, По Африке бродил, а в Азии женился, И в Лондоне закончил дни свои. Творил добро, но делал и дурное, В надежде, что добром его уравновесил.Многие американцы, я полагаю, отдают должное памяти Элиху Йеля в красивой церкви Рехсхэма, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то из них приехал в Йель и Брин-Эглуис. Йельская часовня, где Элиху по праву должен был быть похоронен, как и остальные члены его семьи, образует южный трансепт маленькой церкви Брин-Эглуис. Само название деревни представляет интерес, поскольку оно — из очень немногих сохранившихся валлийских наименований. И в самом деле, я могу припомнить от силы три-четыре других названия за пределами английского Пембрукшира, хотя в приграничных графствах их было много…
Ах, если бы бывшие питомцы знаменитого университета нашли сюда дорогу и в воскресенье зашли бы в Йельскую часовню старой церкви! Посидели бы рядом с фермерами и пастухами, послушали бы старинную службу, спели бы псалмы на древнем валлийском языке и наверняка бы почувствовали, в каком странном, примитивном и романтическом месте находится колыбель их альма-матер».
В двух милях от церкви находится Плас-ин-Йель, место, из которого отец Элиху выехал в Америку во времена отцов-пилигримов.
— Много ли американцев посещает это место? — спросил я человека, работавшего в поле.
— Да, конечно, — ответил он. — К нам приезжали двое молодых людей из Америки. Они ездили по Уэльсу на велосипедах. Их предки были из этих мест, и они могли говорить по-валлийски. Не слишком хорошо. И они пили пиво. Хорошие молодые люди…
Я подумал, что эти американцы проложили дорогу другим пилигримам к красивой деревне возле горы Ллантисилио.
В Ритин я приехал в час пик. Солнце ярко освещало площадь Святого Петра — самую изысканную городскую площадь из тех, что я видел в Уэльсе. Ритин настолько же гармоничен и конкретен, насколько Корвен невнятен и безобразен. Даже современное строительство не смогло отобрать у Ритина зрелую старинную красоту.
На южной стороне площади находится живописное здание пятнадцатого века. Когда-то в нем помещались тюрьма и суд. В старое время публичные казни совершались повешением на окнах этого здания. Кажется, последний раз здесь вешали иезуита в елизаветинские времена.
Это здание, должно быть, построили после того, как Оуэн Глендовер поджог Ритин. Дом № 2 на Уэлл-стрит — единственный, избежавший уничтожения.
Я целый час бродил по этому великолепному городу, восхищаясь старыми деревянными домами и торговыми лавками. Витрины гастрономического магазина были заставлены разнообразными сырами. В этом городе в 1850 году была основана школа латинской грамматики, имелись дома призрения при больнице и двенадцать домов-гостиниц рядом с церковью. Дома призрения были построены Габриелем Гудманом, уроженцем Ритина, деканом Вестминстера, а также одним из переводчиков Нового Завета.