Английская лирика первой половины XVII века

Автор неизвестен

Блуждая взорами по саду,

Везде ища себе усладу,

Из всех цветов, из всех красот

Что извлеку?
– лишь слезный мед!

Так солнце мир огнем сжигает,

На элементы разлагает,

Чтоб, квинтэссенцию найдя,

Излить ее - струей дождя.

Блажен рыдающий в печали,

Ему видны другие дали;

Росою скорбной взор омыв,

Да станет мудр и прозорлив.

Не так ли древле Магдалина

Спасителя и господина

Пленила

влажной цепью сей

Своих пролившихся очей?

Прекрасней парусов раздутых,

Когда домой ветра влекут их,

И персей дев, и пышных роз

Глаза, набухшие от слез.

Желаний жар и пламя блуда

Все побеждает их остуда;

И даже громовержца гнев

В сих волнах гаснет, зашипев.

И ладан, чтимый небесами,

Припомни!
– отворен слезами.

В ночи на звезды оглянись:

Горит заплаканная высь!

Одни людские очи годны

Для требы этой благородной:

Способна всяка тварь взирать,

Но только человек - рыдать.

Прихлынь же вновь, потоп могучий,

Пролейтесь, ливневые тучи,

Преобразите сушь в моря,

Двойные шлюзы отворя!

В бурлящем омуте глубоком

Смешайтесь вновь, поток с истоком,

Чтоб все слилось в один хаос

Глаз плачущих и зрячих слез!

Перевод Г. М. Кружкова

НЕСЧАСТНЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ

Счастливцы - те, кому Эрот

Беспечное блаженство шлет,

Они для встреч своих укромных

Приюта ищут в рощах темных.

Но их восторги - краткий след

Скользнувших по небу комет

Иль мимолетная зарница,

Что в высях не запечатлится.

А мой герой - средь бурных волн,

Бросающих по морю челн,

Еще не живши - до рожденья

Впервые потерпел крушенье.

Его родительницу вал

Швырнул о гребень острых окал:

Несчастный! он осиротился

В тот миг, когда на свет явился.

Тогда, внимая гулу гроз,

От моря взял он горечь слез,

От ветра - воздыханья шумны,

Порывы дики и безумны;

Так сызмальства привык он зреть

Над головою молний плеть

И слушать гром, с высот гремящий,

Вселенской гибелью грозящий.

Еще над морем бушевал

Стихий зловещий карнавал,

Когда бакланов черных стая,

Над гиблым местом пролетая,

Призрела жалкого мальца

Худого бледного птенца,

Чтоб в черном теле, как баклана,

Взрастить исчадье урагана.

Его кормили пищей грез,

И чахнул он скорей, чем рос;

Пока одни его питали,

Другие грудь его терзали

Свирепым

клювом. Истомлен,

Он жил, не зная, жив ли он,

Переходя тысячекратно

От жизни к смерти и обратно.

И ныне волею небес,

Охочих до кровавых пьес,

Он призван, гладиатор юный,

На беспощадный бой с фортуной.

Пусть сыплет стрелами Эрот

И прыщут молнии с высот

Один, средь сонма злобных фурий,

Он, как Аякс, враждует с бурей.

Взгляните! яростен и наг,

Как он сражается, смельчак!

Одной рукою отбиваясь,

Другою - яростно вцепляясь

В утес, как мужествует он!

В крови, изранен, опален ...

Такое блюдо всем по нраву

Ведь ценят красную приправу.

Вот - герб любви; им отличен

Лишь тот, кто свыше обречен

Под злыми звездами родиться,

С судьбой враждебной насмерть биться

И уходя, оставить нам,

Как музыку и фимиам,

Свой стяг, в сраженьях обветшалый:

На черном поле рыцарь алый.

Перевод Г. М. Кружкова

ГАЛЕРЕЯ

Мне в душу, Хлоя, загляни,

Ее убранство оцени;

Ты убедишься: ряд за рядом

По залам всем и анфиладам

Висят шпалеры и холсты

Десятки лиц, и в каждом ты!

Вот все, что я в душе лелею;

Всмотрись же в эту галерею.

Здесь на картине предо мной

Ты в образе тиранки злой,

Изобретающей мученья

Для смертных - ради развлеченья.

О, дрожь берет при виде их

Орудий пыточных твоих,

Среди которых всех жесточе

Уста румяны, темны очи.

А слева, на другой стене,

Ты видишься Авророй мне

Прелестной, полуобнаженной,

С улыбкой розовой и сонной.

Купаются в росе цветы,

Несется щебет с высоты,

И голуби в рассветной лени

Воркуют у твоих коленей.

А там ты ведьмой над огнем

В вертепе мрачном и глухом

Возлюбленного труп терзаешь

И по кишкам его гадаешь:

Доколе красоте твоей

Морочить и казнить людей?

И сведав то (помыслить страшно!),

Бросаешь воронью их брашно.

А здесь, на этой стороне,

Ты в перламутровом челне

Венерою пенорожденной

Плывешь по зыби полуденной;

И алкионы над водой

Взлетают мирною чредой;

Чуть веет ветерок, лаская,

И амброй дышит даль морская.

И тысячи других картин,

Которых зритель - я один,

Мучительнейших и блаженных,