Английская роза
Шрифт:
Тем не менее, глядя на него через бальный зал британского посольства, она поймала себя на том, что думает, не влюблен ли он в необычайно красивую женщину, с которой в ту минуту разговаривал, склонившись к ней и внимательно ловя каждое слово своей собеседницы.
Полина не поверила бы, если бы ей сказали, что эта потрясающе красивая аристократка на самом деле завербована тайной полицией — с ведома и полного одобрения русского императора. И действовала она согласно полученной инструкции: ей было приказано выяснить подлинные цели приезда лорда Чарнока в Санкт-Петербург. Кроме того, ей следовало постараться
Существовала некая тайная интрига, которую царь очень хотел бы скрыть от англичан. И хотя оснований считать, что она им стала известна, ни у кого не было, тем не менее, он отдал приказ следить за лордом Чарноком с особой тщательностью.
Поскольку император был глубоко убежден в том, что не имеет себе равных в умении не только во всем добиваться своего, но и обманывать и вводить в заблуждение своих противников, он не рассчитывал, что в лице лорда Чарнока он получил достойного оппонента. Этот опытный дипломат, обладавший почти невероятной проницательностью и наблюдательностью, был начеку с того момента, когда в первый раз поднялся на борт «Ижоры». От него не укрылось то, что сопровождавший его генерал Сухтелен, который держался подчеркнуто открыто и непринужденно и был готов разговаривать обо всем на свете, на самом деле при каждой беседе старался завести речь об интересующих его моментах, с явным намерением вытянуть из него как можно больше информации.
И когда лорда Чарнока представили графине Наталье Оболенской, он сразу же понял, что эту необыкновенно привлекательную женщину специально избрали для того, чтобы, поддавшись ее чарам, он смог забыться и совершить какие-нибудь опрометчивые поступки.
А она действительно была необычайно хороша собой: наружные уголки ее огромных глаз были приподняты кверху, что придавало их выражению таинственность, а лицо, казалось, вышло из-под резца талантливого скульптора Средневековья. В каждом ее слове звучал скрытый вызов, каждое движение губ было рассчитано на то, чтобы дразнить мужчину, к которому она обращалась в эту минуту. Она отчаянно флиртовала с лордом Чарноком — и в то же время ей хватало хитроумия казаться готовой ускользнуть, придать своему поведению тонкий намек на неуловимость.
Они шутливо спорили за обедом, а когда по его окончании император подозвал к себе английского дипломата для разговора, лорд Чарнок обратил внимание на то, что графиня не сделала попытки завязать разговор с кем-то еще, а просто дожидалась той минуты, когда он освободится.
Первую ночь своего пребывания в императорском дворце лорд Чарнок спал мирно и спокойно.
Когда он поднялся в свою невероятно роскошную спальню, первым делом его камердинер Хибберт прибег к тем предосторожностям, которые они всегда соблюдали во время пребывания за границей, в какую бы страну они ни приезжали. Он осмотрел внимательно комнату, заглядывая в самые отдаленные уголки, и простукал стены. Не говоря ни слова, Хибберт нажал на какую-то кнопку на одной из панелей, которыми были обшиты стены, и та моментально открылась, приведенная в движение потайной пружиной.
Лорд Чарнок увидел, что позади нее оказалось пустое пространство — а это означало, что тот, кто занимает соседнюю комнату, сможет услышать все, что будет говориться в его спальне. С
Камердинер снял с кровати перину, набитую гусиным пухом — благо лорд Чарнок предпочитал спартанское ложе, — и заложил ее в пустую нишу. Теперь туда никто не смог бы войти, и подслушивать их разговоры тоже стало невозможно.
Хибберт дал понять своему хозяину, что, насколько он мог судить, больше в комнате никаких средств наблюдения не осталось, но указал на украшенный живописным панно потолок. Лорд Чарнок поднял голову и увидел, что у богини, занимающей центральное место в композиции, один глаз заметно отличается от другого. Он поднял повыше подсвечник, и в пламени свечи блеснуло стекло. Ему стало понятно, что это значит: Хибберт обнаружил глазок, откуда за ним могли бы подглядывать из помещения этажом выше.
Лорд Чарнок ничего не сказал, а только благодарно улыбнулся Хибберту, поздравляя с успехом, и пока он раздевался, они разговаривали только об одежде, которую необходимо было подготовить к приему.
Приняв ванну, лорд Чарнок надел вечернее платье. В шелковых бальных брюках до колен и с многочисленными орденами на фраке, с белоснежным галстуком, повязанным сложным узлом, лорд Чарнок выглядел необычайно элегантно. Его наряд вполне мог выдержать сравнение со всем, что могли бы предложить придворные щеголи.
Не спеша он отправился по длинным коридорам дворца в апартаменты императора, где ему предстояло обедать.
Еда была превосходная, вина — первоклассные, разговоры — умные и интересные. Именно такие вечера лорд Чарнок любил больше всего: когда гости вели оживленную беседу, а не были вынуждены весь вечер танцевать. Царь и царица простились со своими гостями довольно рано.
Кто-то предложил лорду Чарноку съездить на бал, но он отказался, оправдавшись тем, что не успел отдохнуть с дороги, после чего смог уйти к себе.
В отведенной ему спальне его дожидался Хибберт, который взглядом указал ему на чемоданчики с дипломатической почтой. Лорд Чарнок сразу догадался, что кто-то чуть сдвинул их с того места, на котором они были оставлены. Еще один жест Хибберта подтвердил, что все его вещи были пересмотрены, все шкафы и ящики открыты, все написанное — прочтено.
Поскольку лорд Чарнок именно этого и ожидал, то происшедшее его ничуть не встревожило, и когда он лег в постель, то сразу же заснул и крепко проспал до самого утра.
Проснулся он готовый ко всему и еще раз напомнил себе, что надо будет тщательно взвешивать каждое свое слово и следить даже за выражением своих глаз, чтобы они случайно не выдали его мыслей.
Его ничуть не удивило то, что графиня Оболенская оказалась рядом с ним за столом во время ленча, а потом и во время обеда.
Собравшиеся за столом во второй день гости совершенно не походили на тех, что сидели там накануне.
Присутствующих было намного больше. Дамы демонстрировали сверкающие драгоценности, мужчины — не менее блестящие ордена. После окончания обеда появились те, кто был приглашен на вторую половину приема, и начались танцы в одном из великолепных бальных залов, сверкающие позолотой колонны которого символизировали пышную роскошь, а ей в России готовы были поклоняться все и вся.