Английские короли
Шрифт:
24 июня 1268 года на сессии парламента в Нортхэмптоне Эдуард принял крест вместе с младшим братом Эдмундом и кузеном Генрихом Альмейном. Это решение утвердил папский легат Оттобуони, игравший тогда важную роль в Лондоне. Пользуясь его влиянием, несколько итальянских купцов добились откупа таможенных сборов, что нарушало привилегии лондонцев. Горожане обратились с жалобой к Эдуарду, которого отец недавно назначил стюардом королевства и смотрителем всех портов. В апреле 1269 года он отобрал у итальянцев привилегии (которые сам же им и дал), что вызвало у жителей столицы прилив любви к принцу. Еще больше вырос его авторитет, когда он велел запретить евреям покупать земли и дома христиан, а уже купленное немедленно вернуть. Во время недавней войны многие представители знати попали в кабалу к ростовщикам-евреям, которым уже принадлежала чуть ли не треть лондонского Сити. Конфискованная у них собственность изрядно пополнила казну короля, что дало ему возможность быстро снарядиться в поход. К тому же благодарные
Неугомонный граф Глостерский продолжал мутить воду, выступив против налога, введенного принцем для финансирования похода. Попутно он обвинил Эдуарда в намерении конфисковать его владения и даже в непозволительных отношениях с его женой, с которой Глостер недавно развелся. Тем временем французский король Людовик IX — муж сестры матери Эдуарда — предложил ему отправиться в поход вместе, но тот ответил, что Англия разорена войной и ему нужно время, чтобы накопить средства. Тогда рыцарственный Людовик предложил ссудить принцу 70 тысяч ливров в обмен на доход с его французских владений за время пребывания на Святой земле. Эдуард также пообещал в походе подчиняться Людовику и отослал ему в качестве заложника маленького сына Генриха, которого галантный король тут же вернул обратно. Однако приготовления к походу тянулись еще целый год. 13 октября 1269 года Эдуард возглавлял пышную церемонию перенесения в Вестминстер останков короля Эдуарда Исповедника (о чем просил его отец), а в июле следующего года во главе целого войска арестовал графа Джона де Варенна за убийство и разбой. После этого он посетил в качестве паломника свою любимую церковь Святой Свитгуны и уже собирался отплывать, когда получил известие, что епископы отказываются избрать его друга Роберта Барнелла архиепископом Кентерберийским. Он отправился в Кентербери, но ничего не добился, получив ехидный ответ: «Сэр, вы еще не король». 11 августа он с армией крестоносцев отплыл из Дувра и направился в Гасконь.
Элеонора пожелала отправиться с ним, оставив двух маленьких сыновей на попечение Ричарду Корнуэльскому. Преодолев Пиренеи, крестоносцы прибыли в порт Эг-Морт, где узнали, что Людовик IX не дождался их и отбыл в Тунис. Плавание длилось долго, и на африканском берегу Эдуард вне себя от досады узнал, что король умер от чумы, а его сын Филипп заключил позорный мир с неверными. «Клянусь кровью Божьей, — воскликнул принц, — даже если все мои воины и сородичи оставят меня, я с одним конюхом Фовеном достигну Акры, и только смерть помешает мне сделать это!» Акра к тому времени оставалась единственным оплотом крестоносцев в Палестине, и именно ей на выручку направились бы крестоносцы, если бы не нелепое решение Людовика. Теперь флот Эдуарда отправился в Святую землю; по пути крестоносцев сильно потрепала буря, но 13 английских кораблей остались целы и невредимы. Принц увидел в этом Божью награду за то, что он остался тверд и не повернул назад, как другие участники похода. Зиму он провел на Сицилии, а весной 1271 года высадился в Сирии, отправив назад кузена Генриха, которого назначил сенешалем Гаскони, — на обратном пути он был убит младшим Симоном де Монфором.
В мае маленькое войско Эдуарда, состоящее из нескольких сот человек, достигло Акры, к стенам которой уже подступили мусульмане. Это была армия египетского султана, в которой было много метких тюркских и монгольских лучников. Наблюдая за ними, Эдуард, возможно, пришел к выводам, которым предстояло реформировать всю военную стратегию в Европе. Но это было позже, а пока, как и сто лет назад, конные рыцари рубились с неверными, изнемогая от жары в своих латах. Эдуард отогнал египтян от крепости и смелыми набегами захватил Назарет и Хайфу. Успехи привлекли к нему многих добровольцев из Европы и с Кипра, которым некогда правил его предок Львиное Сердце.
О молодом отважном вожде «кафиров» узнали и вожди страшной секты ассасинов, решившие избавиться от опасного врага ислама. 17 июня в палатку Эдуарда явился мусульманин, якобы прибывший с письмом от эмира Яффы. Обнаружив, что принц один и без оружия, гость выхватил отравленный кинжал и попытался заколоть его. Он ранил Эдуарда в руку, которой тот заслонился, но в следующий момент принц схватил его за руку и вывернул с такой силой, что кинжал вонзился в грудь нападавшего. Прибежавшие на шум адъютанты увидели лежащего ассасина и начали избивать его; уже теряя сознание, Эдуард велел им не трогать покойника. Яд уже начал проникать в рану, и через день она почернела. Великий магистр тамплиеров предоставил принца заботам лучших арабских врачей, но те заявили, что не могут ничего сделать. Тогда один лекарь (по преданию, англичанин) сказал, что сможет спасти Эдуарда, если тот согласится вытерпеть сильную боль. Тот доверился врачу, который вырезал из раны все почерневшее мясо и сказал принцу, что через две недели тот сможет ездить верхом; так все и случилось. Позже Элеонора утверждала, что это она высосала яд из раны мужа; на самом деле королеву пришлось удалить из палатки больного, поскольку она своим плачем и причитаниями мешала выздоровлению.
Когда египетский султан Бейбарс узнал о покушении, он прислал к Эдуарду трех послов с богатыми дарами и уверениями, что он тут ни при чем. Слушая
За время своего отсутствия принц заставил многих позабыть старые обиды и увидеть в нем единственного человека, способного навести в Англии порядок. И это был не просто старый порядок — по своей природе Эдуард был законодателем и теперь готовился воплотить в жизнь давно задуманные реформы. Ему было 33 года — возраст расцвета; к храбрости юных лет теперь добавились осмотрительность, умение слушать советы, выжидать и быстро действовать, когда приспело время. Он не был красавцем — высокий лоб уже покрылся морщинами, левое веко временами дергалось, а небольшие серые глаза наливались кровью в приступах ярости. Его волосы, в детстве светлые, в зрелости стали темными, а в старости — снежно-белыми. Он немного шепелявил, но умел говорить кратко и весомо, подчеркивая каждое слово. «Верен слову» (pactum servo) — таким был его девиз, начертанный и на надгробии. При этом письменному слову он следовал не так аккуратно, как устному, и порой нарушал обещания, данные в письмах.
На Сицилии он привлек к себе на службу Франческо Аккурси, сына знаменитого юриста из Болоньи. С его помощью он позже создавал свои законы, но прежде всего они были основаны на английских реалиях и тщательно обдумывались вплоть до мелочей. Во всей своей деятельности он старался воплотить дух прерванных реформ Генриха II — унифицировать систему управления и поставить ее под жесткий контроль королевской власти. Он начал работу по превращению государства из аморфной системы феодальных связей в четкий, эффективно работающий механизм. Феодалы становились теперь не полновластными собственниками своих владений, а наследственными чиновниками короля; то же стало с епископами и аббатами. Парламент из центра оппозиции на века превратился в орудие власти; права и обязанности всех сословий были четко изложены и доведены до их сведения. Эдуард укрепил существующую систему самоуправления, хотя она не раз оборачивалась против него и его потомков.
Но все эти изменения совершались исподволь, незаметно для современников. Пока же новый король не спешил в свое королевство. Он посетил Неаполь, потом Рим, где папа Григорий X — бывший соратник по Крестовому походу — даровал ему право три года собирать церковную десятину, чтобы покрыть расходы. В городах Ломбардии, через которые он проезжал, его встречали криками: «Да здравствует император Эдуард!» В июне 1273 года он очутился во Франции, где затеял стычку с графом Шалона. Тот еще в Италии прислал ему вызов на дуэль; узнав об этом, из Англии отправились на помощь Эдуарду около тысячи рыцарей. Поединок превратился в настоящую войну, в которой французы были разбиты, а самого графа Эдуард сшиб с коня и взял в плен. 26 июня он достиг Парижа, где принес новому королю Филиппу III оммаж за Гасконь. В самой Гаскони между тем поднял восстание виконт Беарна, и Эдуарду пришлось отправиться туда и целый год сражаться среди диких скал. В июле 1274 года он поссорился в Монтрее с графом Фландрии, результатом чего стало далеко идущее решение. Фламандцы перестали поставлять в Англию ткани, и подданным Эдуарда пришлось организовывать у себя изготовление знаменитой впоследствии английской шерсти.
Наконец 2 августа 1274 года король высадился в Дувре и был радушно принят в замках двух сильнейших лордов — Гилберта Глостерского и Джона де Варенна. 18-го он достиг Лондона и на следующий день был коронован вместе с Элеонорой архиепископом Робертом Килуордби. Во время коронации он принял оммаж короля Шотландии Александра, а вот его старый враг Ллевелин отказался прибыть в Лондон и продолжал разорять английские земли, хотя в 1267 году заключил в Шрусбери «вечный мир» с Генрихом. Первым делом Эдуард занялся разбором жалоб, накопившихся за время его отсутствия. Он назначил своего старого наставника Роберта Барнелла канцлером и поручил ему организовать перепись королевских имений — первую после «Книги Страшного суда». 22 апреля 1275 года на большом парламенте в Вестминстере король «с согласия всех лордов и всех общин королевства» представил Первый Вестминстерский статут из 51 статьи. Многие из статей были взяты из Великой хартии; статут стал первой попыткой создания единой системы законов для всего королевства. Для возмещения расходов Эдуард попросил парламент ввести налог в размере одной пятнадцатой от всех доходов и отдать короне таможенный сбор с ввозимых тканей и кож. Заодно он опять обрушился на евреев, запретив им ростовщичество и позволив заниматься только торговлей.