Английский детектив. Лучшее
Шрифт:
Больше он Мордаффа не видел. Возможно, он прошел тогда мимо двадцати знакомых человек и не узнал их, закутанных в шинели, с поникшими головами, идущих по настилу, бряцая оружием, или стоящих на огневых точках и целящихся из винтовок во мглу.
Он часто слышал кашель, или быстрый топот крысиных лапок, или шлепанье капель дождя о полужидкую грязь. Он немного постоял с двумя мужчинами, обменивавшимися шутками, и посмеялся вместе с ними. Это был черный юмор, к тому же шутили над собой, но он услышал в нем кураж, чувство товарищества и желание проявить хоть какие-то обычные здоровые человеческие эмоции.
Примерно
В первых минутах шестого через колючую проволоку вернулись дозорные. Шепнув часовым пароль, переползли через бруствер и мешки с песком и съехали в траншею, дрожа от холода и облегчения. Один из них был ранен в руку.
Джозеф вернулся с ними во вспомогательную траншею. В какой-то из землянок играл граммофон. Пара мужских голосов подпевала веселой песне, причем один из них был изумительным мягким лирическим тенором. Это была простая песенка из мюзик-холла, но здесь она звучала почти как церковный гимн, как ода жизни.
Еще пара часов — и начнется день: бесконечные однообразные обязанности по поддержанию порядка в траншеях, бессмысленная рутина, но все же это было лучше, чем ничего не делать.
Время от времени еще подавали голос пулеметы и в воздухе визжали пули снайперов.
До рассвета один час.
Джозеф сидел на перевернутом ящике для провизии, когда в бункер, откинув занавесь, заглянул сержант Реншоу.
— Капеллан?
Джозеф поднял на него взгляд. По выражению лица сержанта он понял, что новости будут плохими.
— Мордаффа убили ночью, — сказал он, входя и опуская занавесь. — Не знаю, что там и как, но, похоже, смерть Эштона… В общем, сорвался парень. Говорят, как будто вылез наверх один. Я думаю, решил, что может сам дать прикурить фрицам, за Эштона отомстить. Идиот! Простите, капеллан.
Ему не нужно было извиняться или объяснять. Джозеф все понимал, потому что эта бессмысленная смерть и в него вселила злость и печаль. К этому примешалось и чувство вины от того, что он не остановил его. Он должен был понять, что Мордафф был настолько близок к срыву. Он должен был это увидеть. Ведь это его работа.
Он медленно встал.
— Спасибо, что сообщили, сержант. Где он?
— Он умер, капеллан, — напомнил Реншоу, продолжая стоять у входа. — Вы ему уже ничем не поможете.
— Я знаю. Я просто хочу… Не знаю… извиниться перед ним. Я его подвел. Я не понял, что он был… так…
— Вы не можете уследить за каждым, — мягко произнес Реншоу. — Нас слишком много. В конце концов, с другой стороны, эта была неплохая ночь. Решили рейд готовить. Я только мечтаю, что нам по дороге попадется этот их снайпер. — Он чиркнул спичкой и закурил. — Но боевой дух поднимается. Капитан Хольт себя очень храбро тогда повел. Он и сам искал способ взбодрить людей. А потом, когда такой шанс представился, он им воспользовался. Эштона, конечно, жаль, но это не отменяет героизм Хольта. Его ведь, знаете, могли и увидеть там. У самого последнего ряда колючки, когда он, согнувшись пополам, Эштона на себе тащил. Эштон, черт, как с ума тогда сошел. Начал там носиться по кругу, как полоумный. Из-за него мог весь дозор погибнуть, если бы Хольт за ним не пошел. А его еще не так просто поймать было. Он там даже падал пару раз. Я так думаю, об этом, по крайней мере, стоит в рапорте упомянуть. Солдаты воодушевляются, когда видят, что у них такие командиры.
—
— Правильно, — неохотно согласился Реншоу и отступил в сторону, пропуская Джозефа.
Мордафф лежал во вспомогательной траншее в двух сотнях ярдов на запад от бункера. После смерти он выглядел даже моложе, чем при жизни. Лицо у него было на удивление спокойным, хоть и выпачканным в грязи. Кто-то попытался вытереть его лицо, так чтобы его хотя бы можно было узнать. На левой стороне лба у него была большая дыра. Намного больше, чем те, которые оставляют пули снайперов. Наверное, он подошел к снайперу совсем близко.
Джозеф стоял в двери бункера и заглядывал внутрь, одной рукой держа свечу, а другой приоткрывая занавесь. Мордафф всего несколько часов назад казался таким полным чувств, полным гнева, верности и смятения. Что заставило его расстаться с жизнью столь бессмысленным жестом? Джозеф напряг память, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, что могло тогда, во время их разговора, натолкнуть его на мысль о том, что Мордафф был так близок к срыву, но даже сейчас ничего не находил. Невдалеке раздался кашель и звук шагов на деревянном настиле. Боевую готовность отменили, оставили лишь по одному часовому от каждого взвода. Они пришли завтракать.
Сейчас самое подходящее время поговорить с людьми и выяснить, что случилось с Мордаффом.
Он направился к полевой кухне. Она была забита людьми. Некоторые стояли, чтобы быть поближе к теплым плитам. Некоторые сидели поодаль. Эти люди сумели пережить ночь. Они смеялись и что-то рассказывали друг другу, большей частью такое, что в обществе не повторишь, но Джозеф слишком привык к этому и на грубости не обращал внимания. Иногда какие-то новички извинялись перед капелланом, но большинство знало, что он их понимает и это вовсе не обязательно.
— Да, — ответил один из них, жуя бутерброд с вареньем. — Он у меня спрашивал, не видел ли я, что случилось с Эштоном. Очень весь дерганый был.
— И что вы ему сказали? — спросил Джозеф.
Мужчина проглотил кусок.
— Сказал, что, по мне, Эштон нормальным был, когда уходил в дозор. Ну, то есть, как и все, волновался… Хотя только идиот может не волноваться, когда к врагу под бок лезет.
Джозеф поблагодарил его и пошел дальше. Ему нужно было узнать, кто еще участвовал в той вылазке.
— Капитан Хольт, — сказал ему другой человек, и в голосе его послышалась гордость. Слухи о героизме Хольта уже разлетелись по всем боевым позициям. Мужество офицера словно вдохнуло в них новую жизнь. Каждый теперь как будто стал немного выше ростом, храбрее и чуть увереннее в себе. — Ничего, мы за это с фрицами поквитаемся, — добавил он. — Будет рейд — увидите.
Раздалось несколько одобрительных голосов.
— Кто еще?
— Сигроу, Ноукс, Уиллис, — произнес очень худой человек, вставая. — Не хотите позавтракать, капеллан? На столе все, что ваша душа пожелает. Если, конечно, она у вас не желает чего-то большего, чем хлеб, варенье и чашка чая. Но вы ведь не из гурманов, нет? Не из тех, которые ничего, кроме тостов и копченой рыбы, не едят?