Английский дом. Интимная история

Уорсли Люси

Появление электрического освещения — более чистого, но и более дорогого — открыло перед горожанами возможность выбора. В некоторых домах начали менять газовые трубы на электрическую проводку. Однако стоимость одной лампы накаливания равнялась среднему недельному заработку, не говоря уже об установке собственного генератора. Первопроходцем в освоении электрического освещения стал оружейный магнат Уильям Армстронг, оборудовавший в своем доме в Нортумберленде (Крэгсайд) небольшую гидроэлектростанцию. За океаном, в Нью-Йорке, конкуренцию по части нововведений ему составили миллионеры с Пятой авеню: в 1880-е годы в их домах тоже появились небольшие генераторы. В 1881 году миссис Корнелиус Вандербильт появилась на балу в платье, изображающем электрический свет. Первые пользователи электрического освещения подвергали себя определенному риску. Однажды

в доме миссис Вандербильт загорелась электропроводка, и перепуганная хозяйка велела немедленно демонтировать электрооборудование.

Многие годы электрическое освещение не находило широкого применения, потому что каждый генератор вырабатывал электроэнергию с разным напряжением. Иначе говоря, в каждом городе и даже в каждом доме сила тока, подаваемого в сети, была разной. Единых стандартов не существовало, и промышленники не спешили вкладывать средства в производство электрооборудования для массового потребления. Только в 1930-е годы, когда появилась энергетическая компания «Нэшнл грид», электрическое освещение получило широкое распространение.

Еще одним новшеством XX века в освещении гостиной стало повсеместное использование стекла, не виданное со времен строительства Хардвик-холла с его поразительно современными огромными окнами. Архитекторы XX столетия, стремившиеся к стиранию границы между помещением и улицей, боготворили естественный свет. «Пространство современной гостиной не замкнуто стенами, но за счет больших окон, лоджий и застекленных террас сливается с садом и окружающим ландшафтом», — пишет в 1934 году Ф. Р. С. Йорк [92] , — автор обзора последних достижений в области градостроительства. Он рассказывает о «штучных» домах для богатых, возведенных по уникальным проектам, но использованные архитектурные решения в послевоенный период найдут применение при сооружении доступного жилья. Например, дома и коттеджи, которые начиная с 1950-х годов строила возглавляемая Эриком Лайонсом компания СПАН, имели огороженный стенами внутренний двор с садом, отделенным от жилых помещений стеклом, что обеспечивало естественное освещение и в архитектуре того времени звучало новым словом. «Современные интерьеры обязаны открытой планировке не только своим удобством и простотой, но в значительной степени и своим очарованием», — настаивает Йорк, характеризуя стилистику организации жилого пространства в XX веке.

92

Фрэнсис Реджинальд Стивен Йорк, (1906–1962) — английский архитектор-модернист, стремившийся сочетать в своих проектах авангардные тенденции с национальными традициями.

Как ни парадоксально, но современные дома открытой планировки — это своеобразный возврат в Средние века, когда центром жилища являлся просторный многофункциональный зал. Ключевое отличие заключается в числе обитателей: так, сегодня половину всех американских домов населяют семейные пары без детей, еще четверть занимает всего один человек. Эта статистика подводит нас к разговору о кардинальном изменении, в начале XX века перевернувшем весь домашний уклад, — об исчезновении слуг.

Глава 28. РАЗГОВОР СО СЛУГАМИ

Не существует в человеческом сообществе связей более многочисленных и универсальных, чем отношения между хозяином и слугой. Вот почему так важно дать им точное определение и объяснение.

Сэмюэл и Сара Адамс. Идеальный слуга, 1825

Изучение истории гостиной приводит нас к неизбежному выводу: вплоть до XX века ни один дом, населенный людьми с минимальной претензией на материальное благополучие, не мог обойтись без слуг, таскавших уголь и наводивших в помещениях чистоту. Возможно, самой характерной чертой, отличающей наш сегодняшний быт от того, что складывался веками, стало исчезновение отношений совершенно особого рода между обитателями одного дома. В прошлом тот факт, что владельцы дома живут под одной крышей с людьми, не являющимися членами семьи, считался чем-то само собой разумеющимся.

Во времена Тюдоров и Стюартов от четверти до половины населения страны

зарабатывало себе на жизнь услужением в чужих домах, и узы, связывавшие хозяина и слугу, представляли собой одну из типовых моделей социальных взаимоотношений. Труд слуги не считался зазорным: слуга находился под покровительством своего господина и пользовался общественным уважением. Он с удовольствием носил герб своего хозяина или плащ определенного цвета, а также форменную одежду, называемую «ливреей» и вместе с постелью и столом предоставлявшуюся ему в дополнение к жалованью. Люди гордились тем, что служат человеку, который в обмен обеспечивает их жизненные потребности. Очевидно, что к началу XX века от подобного отношения к работе слуги не осталось и следа, однако еще в 1900 году прислуживание в частном доме оставалось основным источником рабочих мест для женщин, и слуги по-прежнему носили ливреи. Генри Беннетт, поступивший на службу в Чатсуорт-хаус в 1928 году, имел несколько комплектов форменной одежды: помимо парадной ливреи, в его гардероб входили «парадно-повседневная ливрея и черный костюм, которые выдавались на год, черный макинтош, белый пиджак и фуражка для вождения автомобиля. Если за вечерней трапезой собиралось более шести человек, мы переодевались в парадную форму». Впрочем, Беннетт был ходячим анахронизмом — революция в домашнем хозяйстве уже шла полным ходом. К 1951 году, когда в его тысячелетней истории уже окончательно свершился кардинальный переворот, лишь в каждом сотом доме оставался слуга с постоянным проживанием.

Некогда хозяева и слуги были более чем привычны к обществу друг друга. В средневековых домах с общим залом они поневоле постоянно сталкивались друг с другом — вместе завтракали, обедали и ужинали. В таких в буквальном смысле «стесненных» обстоятельствах слугам приходилось проявлять сдержанность и не болтать лишнего. Приближенным слугам Генриха VIII, имевшим доступ в его частные покои, предписывалось «быть любезными друг с другом» и воздерживаться от лишних вопросов: «Они не должны выпытывать, где сейчас король и куда направляется; ворчать, шептаться и обсуждать, как король проводит время и поздно или рано ложится спать; они вообще не должны судачить о том, что делает Его Величество». Придворные, составлявшие окружение благороднейшего из мужей и раболепно ему повиновавшиеся, сами принадлежали к знати. Современник елизаветинской эпохи отмечает, что среди лиц благородного происхождения, подобных ему, становится все меньше тех, кто готов идти в услужение, и глубоко сокрушается об ослаблении связей, сплачивающих домочадцев, и об упадке большого средневекового дома. Об утрате «обычаев гостеприимства и правильного ведения домашнего хозяйства» он с ностальгической грустью говорит: «Золотой век безвозвратно канул в прошлое».

Однако и 350 лет спустя у слуг порой сохранялось чувство локтя, и они находили удовольствие в обществе друг друга. Дворецкий Стэнли Эйджер хорошо запомнил первый день работы коридорным в одном из загородных имений близ Вустера в 1922 году. Из сорока человек прислуги, работавших в доме, он занимал самую скромную позицию, но все вели себя с ним «дружелюбно». Впоследствии он дослужился до должности дворецкого, а удалившись от дел, писал: «Я до сих пор скучаю по людям, с которыми работал. Слуги вечно ссорились между собой и доставляли мне гораздо больше хлопот, чем лорд и леди, но мне их очень не хватает».

С ростом потребности хозяев в уединении постепенно исчезало доверительное отношение к слуге как к близкому человеку. Слуги проводили с хозяевами все меньше времени. В XVII веке ослабление человеческих связей нашло свое выражение и в архитектуре: в домах появились черные лестницы и отдельные столовые для слуг. Прислугу теперь вызывали колокольчиком. В средневековом доме нужды в подобных ухищрениях не возникло: хозяину достаточно было погромче крикнуть, и слуга, всегда находившийся в пределах слышимости, являлся на зов.

В 1760-е годы Ханна Гласс советовала молодым горничным двигаться бесшумно, как привидение: «Научись ходить тихо и не беспокоить членов семьи». Приблизительно в это время появляются двери, обитые плотной тканью, служившие знаком водораздела между теми, кто находился на высших и низших ступенях социальной лестницы. Зеленый войлок был призван заглушить шум, исходивший из помещений прислуги. В 1864 году викторианский архитектор Роберт Керр уже отмечает, что «господская семья составляет одну общность, а слуги — другую. Представители каждого класса имеют право уединиться за закрытыми дверями. И те и другие высоко чтут чужую личную жизнь».