Английский сад. 2. Тернистая дорога

Савански Анна

В Грин-Хилле жизнь, как всегда кипела. Джейсон отметил, как вырос Чарльз, юноше исполнилось уже восемнадцать, он поступил на журналистский факультет, мечтая стать поэтом, хотя он боялся славы и признания. Темные кудри завивались на лбу колечками, темные глубоко посаженные глаза казались пугающими, в Чарли было что-то, что отталкивало. Энди, ровесница Джулии, выглядела вполне взрослой и обаятельной девушкой. Такая же зеленоглазая шатенка, с острым язычком и пытливым умом, как ее мать.

– Все также влюблена в медицину? – подколол ее Джейсон.

– Да, - ответила она, поднимая нос к верху. Впервые, за столько месяцев он по-настоящему рассмеялся.

Он остался на ночь в доме Урсулы и Артура, проговорив с ними до полуночи. Артур за эти годы изменился, он стал жестче что ли, когда Джейсон

покидал Лондон, Артур занимал всего лишь лидирующую позицию в госпитале, но сейчас он стал заведующим. Конечно, каждый день приходилось трепать нервы, дома приходилось бороться со странностями сына, и поддерживать внутреннее стремление Энди, ведь из нее получиться потрясающий врач, стоит вспомнить только, как она стала ассистенткой отца, спасая мать. Одна Урсула осталась все той же. В свои тридцать девять она выглядела безупречно, все также покоряя общество своим умом и красотой. Времена изменились и они все вместе. Они уже не являлись теми юнцами, готовыми покорять этот неприступный Лондон, бороться за любовь и играть пышные свадьбы. Их времена безропотно уходили в прошлое, а вместе с ними и они, выдвигая вперед новое поколение – их детей.

Гарден-Дейлиас встретил Джейсона холодным молчанием. Он вошел в дом, замечая пустые комнаты, завешанные стены и окна, похоже кроме Барбары здесь никого нет. Барбара пугливо смотрела на него, протянув ему какой-то конверт.

– Где они? – Джейсон столько лет не видел Хомсов, для него было разочарованием, что они продавали дом.

– Уехали три недели назад в Аргентину, у сэра Виктора там живет тетка, - ответила служанка, - сэр Виктор уехал из-за войны…

Наконец-то свобода! Наконец-то она избавиться от страха, каждый раз подступающего к горлу, видя лица и слыша голоса своих мучителей. Сможет спокойно спать, не смотря на войну, обнять сыновей и увидеть друзей. Вдохнуть и исцелиться окончательно воздухом Лондона. Она с радостью покидала Берлин, позади остались все невзгоды. Лондон ждал их с Вильямом. Правда новости ее не совсем обрадовали.

Вильям в возбужденном состояние пришел к жене, он стал кидать кипы своих бумаг со стола в старый кожаный чемодан. Мария долго наблюдала за ним, стоя на пороге, не решаясь зайти в комнату. Неужели провалилась очередная операция, или еще хуже их деятельность рассекретили, и им пришлось скорее заметать следы. Мария шагнула к мужу.

– Что случилось, дорогой? – спросила она с тревогой.

– Мы уезжаем из этой дыры! – крикнул он, - мы уезжаем! Все война началась, этот идиот Чемберлен проглядел все на свете. Он не мир привез нам из Мюнхена, а позор! – это было, как раз 2 сентября, когда Англия и Франция объявили войну Германии, - Господи, только коммуняги оказались правы! Он разделается с нами, а когда те подготовятся, дай Бог, задавят этих треклятых немцев!

– Когда мы едем? – спросила Мария, ощущая, как волнение захватывает ее.

– Через неделю, неделю мы побудем во Франции, а потом в Англию, - он улыбнулся ей, притягивая ее к себе.

– Счастье, а вдруг тебя опять куда-нибудь пошлют? – с тревогой в голосе задала она вопрос.

– Не отправят, меня позвал Черчилль, в адмиралтейство, я нужен своей стране там, а не где-нибудь, - Мария счастливо вздохнула, Вильям нашел ее губы, приникая к нем в нежном поцелуи.

Приехав в Лондон, Мария не могла надышаться его воздухом, она не могла не налюбоваться этим городом, что звал и манил ее в юности. Долгих шесть лет она умирала от расставания с ним. Мария сразу же принялась вновь обустраивать свой дом на Виктории-роуд, приглашая в гостей, давая понять всем, что она все та же, ослепительная леди. Ей было всего лишь сорок два, но она смогла сохранить былую молодость и привлекательность, для всех казаться феей. Мария горевала по Аманде, по Каталине, переживала за Теа и брата. Она не застала их всех и все из-за этого проклятого Берлина. Брат оставил ей длинное теплое письмо, сообщая, что решил спасти свою семью. Конечно. Это было немного эгоистично с его стороны, а что еще ему оставалось делать. Сейчас они все, старые друзья, старались жить, как могли, не взирая и не опираясь ни на кого. На Артура свалилось бремя ответственности, и конечно, он и не

думал уезжать из города, да и Урсула сказала, что будет помогать всем во время войны. Джейсон остался в Кенте, убегая от воспоминаний. Вера аргументировала тем, что кто-то же должен защищать культурные ценности Британской империи. Фредерик не мыслил, как он главный фармацевт, бросит Лондон в трудные минуты. Война разделила их, развела в разные стороны и возможно уже навсегда.

– Мама, я ухожу на войну, - заявил Кевин. Мария посмотрела на него, совсем не понимая сына, зачем ему это, неужели война его удел?

– Ты с ума сошел! Пока они все сидят в окопах, но подожди, все не будет так легко, как ты думаешь, - ответила она.

– Я знаю, я хочу быть полезным своей стране, как отец, - Кевин отвернулся от матери, - мы же Трейнджи, мы просто обязаны служить своей родине.

– Ты еще и Хомс, и им абсолютно не обязательно служить своей стране, - заключила Мария, - каждый раз, как кто-то из нашей семьи пытался жить так, то что-нибудь да случалось.

– Я сыт этими байками, мама, - Кевин снова повернулся к ней, - когда, ты поймешь, что я не тот мальчик! Мне уже двадцать один! Я хочу сам все решать! – самодовольный мальчишка, подумала Мария, и тут же одернула себя.

– О, в этом ты Хомс! – Мария истерично засмеялась, - спроси у дяди Джейсона, он тебе расскажет, как там было сладко на войне!

– Я спрашивал. Этот вопрос закрыт, мама! Ты всегда твердила, что будешь разрешать выбирать свою судьбу, что в этом ты отличаешься от своих родителей. Но сейчас, я вижу, ты не лучше их, - широкими шагом он вышел из комнаты, оставляя мать в раздумьях.

Он прав. А чем она лучше Каролины? Она поступала так же, как и она, абсолютно нехотя считаться с мнением и решением сына. А он ведь вырос, и уже давно. Славу Богу, что Джастин не выкидывал подобных номеров, он хотя бы понимал, что пока ему необходимо учиться. Мария ожидала, что Вильям будет придерживаться такого же мнения, как и она, но он оказался на стороне сына. После Нового года Кевин собрался воевать с немцами.

Мария снова пережила тот ужас переживаний, что и пережила четверть века назад. Время «долго перемирия» ушло в прошлое, пришла новая эпоха. Кто знает, какую карту разыграет новое время.

Ноябрь - декабрь 1939

Буэнос-Айрес заворожил их всех, очаровал своей непонятной магией, заманил в сети нотками аргентинского танго, и ароматами аргентинского вина. Прилетев в Аргентину, Виктор пожалел, что хорошо говорил по-французски, и совсем не знал испанского. Как же ему сейчас не хватало Джейсона или Каталины. Только в столице этой чудной страны, он заметил, что Джордж не плохо говорит, наверное, научился у Джулии, и смог легко объяснять таксисту, куда их везти. Они ехали молча, в разных машинах, каждый из по-своему прощался с Англией, кто знает сколько они пробудут здесь. Виктор строил планы, подумывал через пару-тройку лет отправить Джордж в Америку получать образование, если война затянется. Война, только это слово звучало в голове, оно вытеснило все прежние мысли о старых заботах.

Поместье «Приют Мечты» поразило их своими размерами. Зеленые поля, осиянные горячими лучами благодатного поля, отдаленно напоминая Ирландию. Трава только после дождя становилась плотным благоухающим ковром. Дожди здесь были нечастыми гостями, но когда они шли, в отличии от лондонских, (порой казалось они вечные) совсем не утомляли. Радуга раскидывалась на глубоком, бездонном небе, смотря на которое казалось смотришь в бесконечность. Вокруг поместье Ленце почти не было деревьев, почти не слышался шелест листьев, не чувствовалось утренняя свежесть леса. Роскошные фруктовые сады настолько одурманили разум, заволакивая другие воспоминание о других ароматах. Часто скача по пыльным дорогам, можно было беспредельно долго смотреть на линию, где небо встречалось с землей, сливаясь в мягком объятье. Впервые оказавшись у секвойи, Виктор почувствовал связь с детством. Дерево было испещрено надписями – признаниями в любви и верности. Чего только оно не повидало за свою длительную жизнь. Их жизнь здесь отличалась от лондонской, другие люди, другие мысли, другой мир, к которому они быстро привыкли, но в глубине души отвергали его.