Анхорн. Цифровые Боги: Империя Алур
Шрифт:
– Отправляюсь в зал! И вам советую! – и скрылся у боковой лестницы, уходящей на нижнюю палубу звездолёта. Почему-то грозный наёмник не признавал лифты и не пользовался ими принципиально, используя для перемещения только лестницы. Варрус пытался разговорить его за кружечкой чего-то покрепче, чем кофе, но Сэм упорно не раскрывал тайну своей открытой войны со средствами автоматического подъёма и спуска. Лифты, впрочем, обладая неодушевленной природой, поведать правду также не могли.
Варрус молчал всю дорогу до лифта, пока они поднимались на верхнюю палубу в храм, обдумывая предстоящий разговор. Герметичные двери храма открывались только с помощью контрмер и специальных
Арбитр прикоснулась запястьем с ингиметром к скрипту, начертанному на сенсорной панели рядом с дверьми, и створки разъехались в стороны. В храме горел приглушенный золотой и синий свет, освещая центральный постамент и высокое чёрное кресло, на котором обычно и сидела Посланница. За креслом располагалась уменьшенная копия – статуя из белого мрамора, изображавшая её саму. По краям свободной части храма стояли высокие постаменты – на них круглые светильники внутри, которых горел настоящий огонь – поддерживаемый контрмерами Лабиринта. В глубине комнаты стоял небольшой угловой диван для гостей, по правой стене шёл высокий литой стеллаж с невиданными приборами и книгами из Лабиринта, стекло на стеллажах отливало чёрно-золотым блеском, словно грани самой пирамиды храма Анхорн.
Когда он напрямую спросил Арбитра о глазах, то ответ её был таков:Арбитр переступила порог храма, двери закрылись, и она театрально, выдохнув, прикоснулась к затылку, снимая маску и вешая её на специальное крепление рядом с гермодверью. Варрус обернулся и увидел, что она действительно пребывает в нетипичной для себя растерянности. Облик по обыкновению сокрытый под маской предстал перед первым помощником. Чёрные волосы Посланницы подстрижены неровно – на затылке короче, а ближе к лицу концы удлиненны. Лицо миловидное и почти фарфоровое, если бы она не была Богиней Анхорн, то можно было предположить, что Арбитр – киборг. Посланница казалась неживой нисколько из-за идеальной, почти алмазной кожи, а скорее из-за синтетических глаз. Её глаза неестественные, представляющие собой позитронные линзы – полностью лиловые они ярко светились изнутри, как фотонные кристаллы с рассеянным светом. У глаз Богов Анхорн не было привычной радужки и белых белков. Они были полностью залиты насыщенным кристально-лиловым цветом, а внутри на микрогранях – начертаны скрипты, пребывающие в постоянном движении. Варрус слышал версию предположений среди охотников, что скрипты на зрачках отражают письмена изменчивого Лабиринта внутри пирамиды Золотого Храма.
– Наши глаза семантические, созданные при помощи контрмер Лабиринта.
– Как у бравых ребяток с Аплекса?
– Если хочешь более точное определение, то да они похожи на сканирующие матрицы в линзах киборгов с Аплекса.
– А интерфейс встроен, получается?
– Ядра глаз помогают нам обрабатывать не только внешнюю информацию, но и входящий поток данных от Лабиринта в постоянном режиме. Линзы цепляют синтетический нейроинтерфейс, связывая наши локальные каналы с общим киберпространством внутри Лабиринта, – пояснила Арбитр. Периодически Варрус узнавал у неё вещи, которые он хотел узнать для себя лично о Посланниках. Иные заплатили бы все деньги мира, чтобы обладать этой информацией, но для Варруса эти знания были бесценны. Они служили мерилом его взаимоотношений с Арбитром, продавать которые лирианец не стал бы даже под дулом пистолета.
Арбитр
Арбитр прошествовала мимо лирианца, махнув рукой в сторону гостевого дивана.
– Мудрец собрался в Лабиринт, да? – Варрус не любил ходить вокруг да около, предпочитая обсуждать с Арбитром все вопросы открыто.
– Да. Собрался, – вяло ответила Арбитр, и забравшись в своё кресло, устало посмотрела вперёд, пытаясь увидеть невидимые грани Лабиринта сквозь пелену реальности.
– Ох, плохо дело, видимо. А он сможет найти Мастера Глена через Лабиринт? – лирианец привычно устроился на диване, продолжая отмечать, как же растерянно выглядит Арбитр.
– Я не уверена, что Лабиринт поможет найти Мастера Глена, да наша связь там сильнее, но тут другое, – Арбитр сощурилась, скрипты в глазах поменялись.
– Другое?
– Я думаю… что Мудрец хочет найти в Лабиринте не самого Мастера Глена, а ответ на вопрос, как он связан с возможно вторым вторжением мимиков в Предел.
Арбитр вздохнула и снова задумчиво взглянула куда-то по ту сторону реальности.
– Вы не знаете, как поступить? – уточнил Варрус.
– Мы даже не знаем даже из каких вариантов выбирать решение.
– Мастер-Мин в чём-то прав… но вы обычно не отправляетесь в одиночку исследовать глубины Лабиринта?
– Да, так и есть. Это приоритет безопасности.
– Сложно представить, что в Лабиринте есть вещи, способные представлять для вас угрозу.
– Уже давно мы не заходим за неизведанные границы Лабиринта в одиночку, но я согласна с твоим утверждением – Мастер Мин прав, – она с трудом примирилась с желанием Мудреца, понимая что это путешествие было им необходимо. – Чем быстрее мы поймём, как все последние события связаны между собой, тем меньше будет риск повторного вторжения мимиков.
Лирианец кивнул и откинулся головой на спинку дивана. За годы службы он узнал Арбитра лучше, чем кто-либо другой. Варрус понимал терзания и сомнения Посланницы, а также узнал, что Боги Анхорн не всесильны и не всемогущественны. Посланники Анхорн страдают, когда вера живых созданий в них угасает. Как и живые Боги Анхорн нуждаются в постоянной поддержке и ключевой информации для принятия решений. Когда лирианец видел Арбитра в сомнении, он пользовался своими привилегиями личных отношений, приходя обсудить с ней то, что Богиня войны не могла сказать никому другому.
– Карделия, можно я спрошу? – называть Арбитра по истинному имени было одной из тех самых личных привилегий, которые Варрус использовал, чтобы поддержать Посланницу в трудные времена. Он знал её настоящее имя, из всех живых созданий Предела только он и знал. Лицо же посчастливилось увидеть ещё и Императору Аламару, оставив в его душе неугасимое пламя зависти с коктейлем из сожалений и разрушенных надежд на светлое будущее.
– Можно. Когда я в последний раз запрещала тебе что-то спрашивать?