Аниматор
Шрифт:
Правда, вряд ли долетит этот самолет хоть бы даже до Казани…
Дорожка уперлась в широкую дубовую дверь, и мягкий ворс кончился.
– Разрешите? – сказал Белозеров.
– Давай, Валя, – благодушно пригласил Кривич. – Заходи. Присаживайся.
Белозеров сел напротив, и ему на мгновение представилось, что трубочка с нитроглицерином на месте, он просто не нащупал, – и даже невзначай полез в карман и разочарованно вынул подрагивающие пальцы.
– Видишь, какую штуку взял, – по-мужицки
–
Годится?
Белозеров принял протянутый предмет – это был английского производства подствольный фонарь, о котором он тоже давно подумывал, но пока еще полагал запрашиваемую изготовителем цену несуразной, – незаинтересованно повертел в руках и, положив на стол, сказал:
– Николай Петрович, тут вот какая штука… Мамед-праведник пропал.
– То есть что значит “пропал”? – весело удивился генерал-полковник, укладывая фонарь в белоснежное пуховое логово упаковки. – Всегда он был пропащим, этот Мамед… давно веревка по нему плачет, пропащая его душа…
Отодвинул коробку и посерьезнел.
– Что значит – пропал?
Белозеров хотел сокрушенно вздохнуть, но у него не получилось – левую сторону груди сковывал холодный панцирь, который, похоже, лучше было не шевелить.
– Следовал по маршруту? – настаивал Кривич.
Белозеров кивнул.
– Ну и? Что ты молчишь?!
После нескольких пересаживаний, рассредоточений и новых сборов последние шестьсот километров группа Мамеда благополучно миновала на туристическом автобусе. Это был красный двухэтажный автобус фирмы
“MAN”, облепленный радостными лозунгами и эмблемами. У патрульных он не вызывал почти никакого интереса, но и на этом этапе потребовалась масса стараний, чтобы обеспечить его гарантированно беспрепятственное движение. Черт их знает, этих дэпээсников – махнет сдуру палкой, а потом только потяни за кончик… А уж последние тридцать-сорок верст!.. А проезд поста на кольцевой автодороге чего стоит, если под полом почти двести кило взрывчатки!.. Только когда красный автобус покатил по Ленинградскому шоссе к центру города, структуры обеспечения смогли перевести дух.
– Встал на стоянку под эстакадой на Самотеке, – сдавленно сказал
Белозеров. – Обеспечили им сопровождение. Перегрузились в джипы.
Двинулись к “Мусагету”. Спустились на подземную стоянку…
– Ну?
– Ну и вот. Ребята сопровождения лопухнулись. Въехали – они и успокоились.
– И что?
– А они выехали с другой стороны. На набережную. Там два въезда. И выезда тоже…
Кривич молчал.
– Объявлен план “Перехват”, – тупо сказал Белозеров.
– Когда это все? – брюзгливо спросил Кривич.
– Вчера вечером.
– Вчера вечером?! И ты не доложил?!
– Надеялись на…- выдавил Белозеров, –
– Ну поня-я-я-ятно, – сонно протянул Кривич.
Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Худое лицо тоже приняло сонное, вялое выражение.
– А почему про Корина скрывал? – спросил он через несколько секунд, открывая глаза. – Тоже на оперативность рассчитывал? На какую, интересно? Мертвых-то у нас еще не воскрешают…
“Это кто же? – слабо удивился Белозеров. – Добрынин? Больше некому.
Стукнул, гад…” Левая сторона груди наливалась тяжестью; тяжесть постепенно сдавливала и горло. У Кривича, он знал, нитроглицерина не водилось. “Может быть, в машине есть, – подумал он. – Да, точно, в машине. Наверняка. Скорей бы”.
– Вот тебе и “Цветы побежалости”! Учил я тебя, Валя: не говори красиво! Нет бы по-простому: “Шторм” или “Буря”. Так нет, мы же образованные! Нате вам: “Цветы побежалости”!..
Белозеров мог бы поправить шефа: “цвета”, а не “цветы”, Николай
Петрович… Не “цветы”, а “цвета”… Свойственные, в частности, халькопириту, минералу группы меди…
Однако за грудиной жила гибель и отнимала силы, и уже нельзя было тратиться на пустяки.
Кр-р-р-р! – неприятно проскрежетала пружина в настенных часах.
– Короче говоря, он нас обставил, – со вздохом подвел итог Кривич.
Белозеров ожил было от этого “нас” – “нас”, не “тебя”! Но следующая фраза ударила в самое сердце:
– Надул тебя Мамед, надул, – холодно и скучно сказал Кривич. – Он свою игру играл. А тебя использовал, как… ну, как сам знаешь кого.
Нет, но ты хоть представляешь, что теперь будет? – оживился вдруг генерал-полковник, и голос его зазвенел. – Что теперь может быть – представляешь?
Белозеров не представлял. Более того: возможность подобных представлений уже не вызывала у него никакого интереса – он из последних сил держал глыбу, давящую на грудину.
– Слишком много внимания аниматорам уделял, – по-прежнему брюзгливо заметил Кривич. – Увлекся… По этой-то линии хоть что-нибудь удалось сделать? Или с таким же успехом?
– Так точно, – скрипуче ответил Белозеров. – То есть никак нет.
Утром встречался с ведущими в этой области… некто Ковалев… некто
Бармин… в разработке бесперспективны… от них толку не будет. Но ряд видных аниматоров поддержал. Мизер, в частности. Наскоков. Эта, как ее… Несколько публикаций в авторитетных изданиях. Все в порядке.
– В порядке… Это тебе кажется, что в порядке. Подставился ты,
Валентин, ох и подставился…
Белозеров сглотнул. Отдалось за грудиной.
– Я тебя из этого говна не вытащу, Валя, – сказал Кривич.
–