Анимус. Пламя техноэволюции
Шрифт:
– А Вы можете угостить меня чашечкой кофе?
– прервал агитационную речь Шеф, - Я очень уважаю этот напиток. А с тех пор как у Вас наверху начали резвиться свихнувшиеся машины, в качестве питья здесь выступает только чистая вода. Конечно, и на том спасибо, однако очень хотелось бы вдохнуть аромат пусть даже третьесортного кофейного напитка.
– Майк, я прилетел сюда по очень важному, безотлагательному делу. Если мы придем к согласию, то я угощу Вас самым лучшим кофе, и тогда хоть обпейтесь им, но сейчас у нас мало времени и Вам необходимо сосредоточиться на нашей беседе - попытка вразумить Шефа
Чересчур тощий мужчина в жёлтой арестантской одежде опёрся обеими руками о стол, обхватив пальцами край его крышки и сильно сжав зубы. Глаза, смотревшие на Рэдхорна, в миг остекленели как у мёртвой рыбы и теперь было невозможно понять, смотрит ли вообще куда-нибудь заключённый.
Волна боли вызванная разрушительным действием опухоли, на несколько секунд приковала Шефа к оказавшемуся под рукой столу.
– Вы не будете против, если я присяду? Немного голова закружилась.
– соврал узник ?Каземата?, сползая в объятья своего трона на колёсах.
– Вам плохо? Позвать охрану?
– забеспокоился полковник, видевший такую бледность, которая завладела Шефом, только на лицах мертвецов.
– Ну что Вы, мне хорошо. Мне очень хорошо.
– процедил сквозь зубы арестант, - Так как там насчёт кофе? Оно меня немного взбодрит.
– Хорошо. Будет Вам кофе.
– Сдался полковник, сомневающийся, что этот человек вообще доживёт до окончания их разговора.
Рэдхорн подошёл к двери и нажал на кнопку вызова охраны. Когда дверь открылась, он что-то сказал появившемуся на мгновение охраннику, после чего тот исчез и дверь снова закрылась.
– Вы принимаете обезболивающее?
– поинтересовался полковник, возвращаясь к столу, предположив что поведение бывшего грабителя продиктовано сильным болевым синдромом.
– О, обезболивающие - это моя пища. Беда в том, что они малоэффективны, а от наркотических средств я отказался. Не хочу утратить объективную связь с реальностью. К тому же боль помогает ощущать себя живым, - сознался в своей уязвимости Шеф, и грустная улыбка проявилась на его лице. Внезапно он перевёл разговор в другое русло, - Хотите узнать, почему я сдался?
– Наверное, устали прятаться и заниматься грязными делишками? Да и сил болезнь не придаёт, - высказал своё предположение Рэдхорн.
– Боже, как примитивно.
– Шеф с сожалением посмотрел на полковника, будто перед ним сидел умалишённый, а не уважаемый военный чиновник.
– Во-первых, я не прятался. Мы с коллегами не оставляли следов, поэтому в обычной жизни постоянно находились на виду и чувствовали себя свободно.
Во-вторых, к ?грязным? делишкам я бы скорее отнес Вашу, военную, деятельность.
Между прочим, по вине моей группы не погиб ни один человек, а банки, из которых мы изъяли некую сумму, с ног до головы застрахованы на все случаи жизни. Так что они получили назад свои деньги.
А вот болезнь действительно сыграла решающую роль в моём выборе дальнейшего пути.
Я начал представлять, как бы предпочёл провести остаток своих дней. Родственников у меня нет, так что отталкивался я только от своих желаний.
А меня распирала потребность уединиться подальше от людей, в месте, похожем на подземную пещеру. Во все времена отшельники искали такие места и встречали
Имея неограниченные средства, я, конечно, мог соорудить собственное подземное царство, но зачем? Оно уже существовало и уже некоторое время благополучно функционировало. Мне только оставалось, отдав свои деньги на благотворительность, сдаться в руки правосудия.
Мужчина прервал свой рассказ, отдышался, будто после долгой пробежки и вновь заговорил.
– Вы верите в судьбу, полковник?
– спросил Феш и, не дав Рэдхорну вставить слова, тут же ответил, - ну у кого я спрашиваю? Конечно же, нет. А я, представьте себе, верю. Также я верю в её маятникоподобную сущность. Чем сильнее качнуть маятник в одну сторону, тем дальше он отклонится в обратном направлении. Насколько хорошо и легко мне жилось до появления первых признаков недуга, настолько плохо и тяжело мне приходится сейчас. Но я воспринимаю это как искупление за совершённые мной когда-то ошибки и хочу прожить остаток своих дней здесь, наедине со своими мыслями и философскими умозаключениями.
Позади арестанта открылась дверь и появился охранник, вооружённый двумя дымящимися кружками кофе. Аромат бодрящего напитка сразу же таинственным образом заполнил внутреннее пространство угрюмого помещёния.
Водрузив обе кружки на стол, посыльный скрылся за дверью, а Феш, не покидая своего кресла, правой рукой потянулся к ручке одной из них.
Оторвав керамический сосуд от стола, он поднес его чёрной отражающей гладью к носу и закрыл глаза. Левая измождённая рука придерживала кружку под донце, дабы не дать ни малейшего шанса этой драгоценной жидкости перелиться через край сосуда.
Со стороны, тело мужчины выглядело настолько немощным, что казалось сейчас, под действием силы тяжести, груз, оказавшийся в его руках, утянет несчастного из удобного кресла и сбросит прямо на каменную поверхность холодного пола.
Феш с таким наслаждением впитывал аромат чёрного вара, что Рэдхорн взял свою кружку с приятно пахнущим напитком и собрал ноздрями теплый воздух, оторвавшийся от горячего кофейного зеркала вместе с ускользающим из чашки паром.
Полковник пытался выяснить, не пропустил ли за свои долгие полжизни какую таинственную ноту в запахе этого обыденного вещества.
Он не собирался пить кофе, однако попросил принести две кружки на всякий случай, быть может, придётся составить компанию этому увядающему буквально на глазах человеку.
Пока арестант растворялся в поглощающем запахе волшебного напитка Рэдхорн обдумывал услышанное из уст странно мыслящего мужчины.
Получалось, что он не грезил свободой и собирался короткий остаток своих дней провести здесь, под землёй, в уплату за свои, одному ему известные грехи.
Но у полковника ещё оставалось два сильнодействующих средства для уговоров: обещание полного излечения и обращение к высоким производным совести, могли повлиять на решение Фешаа в пользу их миссии.