Аниськин и шантажист
Шрифт:
«Ха-ха» прозвучало совсем невесело.
– Взрослые люди не могут поверить в подобный бред.
– Еще как могут. Не знаешь ты но-пасаранцев. Они и не такое могут.
– Так чего проще? Давай явимся перед народом, объясним, что к чему, ткнем пальцем в смутчиков и паникеров и спокойно продолжим работать?
– Ни фига. Как они с нами, так и мы с ними. Раздвоение, так раздвоение. Я им не только раздвоюсь. Я, если захочу, и растроиться могу, и расчетвериться, и так далее.
– У нас обнаружились внебрачные братья-близнецы! Ура! Да здравствуют индийские фильмы! – по-девчачьи взвизгнул Кирилл и запрыгал на одной ножке.
– Не глумись над святым! – строго
Рыбий Глаз нервничал. Какой шанс подворачивался ему, какой шанс! Все, чем занимался он до того, казалось песчаными городами на пляже по сравнению с возможностями, которые открывались перед ним теперь. Позволить смыть равнодушной волне все, что он с таким старанием и с такими надеждами строил столько лет и начать жить жизнью, о которой он знал только понаслышке? Перебраться из своего тихого болотца в сильные, благородные воды настоящей реки, где кипит – пардон, рыбы не любят слова «кипит» – где настоящая жизнь предлагает тебе на выбор любые развлечения и ценности: от потонувших кораблей с грузом баснословной стоимости до зубов в пасти аллигатора?
Сколько сможет он сделать в этой реке! Разве резонно сравнивать ту батрахомиомахию, которой он сейчас занимается и войну с пираньями и акулами, которую сможет начать в самое ближайшее время?
Да, но пираньи и акулы имеют более крупные зубы и более мощные челюсти, чем те ершистые мальки, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Да, но они никогда не догадаются, что та мелкая рыбешка, что отравляет им жизнь, имеет такое неприметное и невыразительное укрытие, как Но-Пасаран. Не догадаются, если…
Этот мальчишка участковый… Хороший мальчишка, ничего не скажешь. Рыбий Глаз всегда восхищался такими. Вроде с первого взгляда ничего особенного, а вот сердцевинка в нем еще та. Серьезная сердцевинка. Настоящего борца. Мальчишка опасен. И судя по всему, шарит где-то близко. А вдруг он сможет докопаться до сути и раскрыть инкогнито Рыбьего Глаза? Что тогда? Наверняка у него уже сейчас могут появиться какие-то ниточки в руках. А если он защелкнет наручники на руках, пардон, плавниках Рыбьего Глаза в тот момент, когда он уже будет вовсю орудовать в настоящих водах?
От мальчишки надо избавиться. Только он может помешать охоте в большой реке.
Или сделать союзником. Пылкий, сильный неглупый, с великолепно развитой интуицией и гипертрофированным чувством долга, он может стать великолепным напарником.
Или избавиться?
Или сделать союзником?
Глава 16
Мечта тропиканки
– Ну Инесса Васильевна, ну пожалуйста, – ныли старушки, – ну поедемте в Шушенское! Там так здорово, там Ленин ногой ступал, там даже шалаш его собственноручный сохранился. Мы никогда еще в Шушенском не были, так и помрем, без Шушенского. Ну пожалуйста, мы слушаться будем, овсянку будем кушать, только свозите в Шушенское!
Старушки висли на своей заведующей как репьи на собачьем хвосте и предано заглядывали ей в глаза.
– Милые вы мои, вот втемяшилось вам в голову это Шушенское! Никогда не хотели, а вот захотели. Кино что ли про Ленина показывали?
– И ничего не кино, не кино. Мы давно хотели, да денег не было. Билеты на поезд знаете
– Знаю. И где же я вам возьму их, эти деньги? Надо ведь не только на билеты, но и на гостиницу, и на экскурсии, и на питание.
– Нам сказали, что вы можете деньги добыть, если захотите. Нам сказали, что вы просто боитесь за наши нервы: вдруг мы от радости и счастья раньше времени в могилу сойдем. Мы не сойдем, честное слово! А еще мы хотим в Волгоград, Москву, Ленинград и Брестскую Крепость. Хотите, мы будем днем и ночью коврики плести?
– Кто сказал? – прорвался наконец через нестройный гул старушечьего щебетания голос Инессы Васильевны.
– Секрет, – хитро прищурилась одна, – ни за что не скажем. Он говорил, что наругаетесь.
– Кто? – уже строже спросила женщина.
– Один очень милый молодой человек, – сдалась Федотовна, – только мы поклялись ему своим честным именем и гробом, что не выдадим. Так что уж не просите. Лучше свозите-ка нас в Шушенское!
«Теперь не отстанут, – вздохнула про себя Инесса Васильевна, – у стареньких много чего портится в организме, в том числе и чувство меры. Будут ныть до тех пор, пока я не умру или не сдамся. Переключить бы их на что-нибудь… Или действительно свозить в Шушенское. Эх, сдается мне, что этого милого молодого человека я прекрасно знаю».
– Чья очередь играть в лото? – звонким, хорошо поставленным голосом спросила она.
– Батюшки светы! Прозевала никак, – всколыхнулась Федотовна, – уж мое время-то совсем прошло!
– Фигушки, – обрадовалась ее товарка, – рыбка плывет, назад не отдает. Умерла, так умерла. Сейчас мое время.
– Давайте по-справедливости, – обрадовавшись неожиданному развлечению, загудели товарки.
Инесса Васильевна устало вздохнула и обернулась к Бесу, тихо стоящему поодаль.
– У меня к вам будет небольшая просьба. Сходите, пожалуйста, в колонию и скажите, что завтра у Анны Андреевны день рождения. Пусть приходят те, что обычно ходит. И передайте, чтобы не забыли гитару. Будем петь романсы. Вам не трудно?
– Даже приятно. Сколько у вас живу, еще ни разу не выходил за пределы «Улыбки». Так как добраться до колонии?
Инесса Васильевна машинально объясняла, как добраться до колонии, а сама решала в уме сложное уравнение, где в числителе стояли принципы гуманизма, а в знаменателе заповеди Христовы.
Костя справедливо решил, что самым мудрым решением будет борьба с противником его же методами. Раз бабушка Пелагея вела двойную игру, то и он не побрезгует шпионскими приемчиками. Он ее очарует, слопает все ее пирожки с бзникой и выведет на чистую воду. Кирилла он решил с собой не брать – раз хотят считать, что он раздвоился и стесняется этого, пусть считают. Кирилла он отправил следить за Колей-Болеро. Куда ходит, с кем общается, возле чьих домов крутится. Может быть повезет и удастся приметить момент, когда Коля будет подкладывать анонимное письмо РГ. Или просто будет общаться с кем-нибудь из Куркулевых.
Крестная Бабка приняла его как всегда радушно, плеснула в высокий стакан молока, сняла чистое полотенце с горки плюшек. Пока Костя баловал желудок божественной выпечкой, отвернулась к печке и долго колдовала с чаем. Наконец Комаров наелся, откинулся на спинку стула, потянулся и достал из кармана симпатичную пластиковую термосалфетку.
– Это вам, бабушка Пелагея. Простите, что вашу испортил.
Крестная Бабка потемнела лицом, смутилась и вздохнула:
– Да зачем вы, Костя. Я и ту-то просила только потому, что подарок это был. Подруга подарила, а потом назад попросила.