Аниськин и снежный человек
Шрифт:
– Да ты че, Мань, – взвыл человек, – да мы ж с тобой с мальства знакомы! Ты что, не знаешь? Да когда я лишку-то брал? Да куда мне столько фаршу девать? Не скотину же кормить!
– С мальства, говоришь? – насколько смогла, прищурила свои почти круглые глаза Марья Степановна, – а кто у меня в третьем классе шапочку распустил? А кто лезвием косу подпилил? А кто с дежурства в школе всегда убегал, а мне одной полы мыть приходилось?
– Ну, чего вспомнила, – мелко замахал кистями рук человечек в колпаке, – когда ж это было!
– А вот с таких-то невинных мелочей рушится дух
Костя начинал злиться. Он чувствовал, как стенки его желудка медленно, но верно сходятся и начинают прилипать друг к другу. Вот слипнутся так, что и ножом не подденешь, и он умрет. А все из-за дрязг этих нечистых на руку работников общепита. Костя промокнул лоб рукавом форменной рубашки и рявкнул:
– Кто-нибудь в этой компании может мне сказать, что происходит?
– Я могу! – вперед выскочила совсем молодая, по комплекции напоминающая скорее уже знакомого Комарову кота, чем повариху девушка.
– Имя! – все так же строго рявкнул Костя.
– Маринка, – не смутилась строгого тона девушка, – а Зацепина – моя фамилия. В прошлом месяце закончила десятый класс, здесь прохожу отработку, пятая трудовая четверть называется. Всех девчонок на трактора послали, а я сюда упросилась. Мне надо жирок нагулять, а то я тощая, замуж никто не возьмет, – доверчиво, как родному призналась она.
По неопытности и от избытка деликатности Костя поторопился успокоить бедняжку:
– Сразу и никто? Многим нравятся стройненькие.
– Правда? – сразу прицепилась девица, – а вам какие нравятся? А я вам нравлюсь? А в вас все девчонки с нашей улицы втрескались. А я и не знаю даже: в вас влюбляться или в Сашку? Вы, конечно, городской и в форме, а Сашка зато целуется классно.
– Давайте по существу, – откашлялся Костя.
В отражении огромной, до блеска надраенной кастрюли он видел, как лицо его медленно, но верно заливает предательская краска.
– А вы что, еще не поняли? – захлопала короткими, высветленными солнцем ресницами Маринка, – да продукты же у нас сегодня скрали! И вчера тоже скрали! И позавчера!
Уходим – все на месте, приходим – холодильник пустой, полуфабрикаты – как кверху поднялись, даже костей от мяса не остается. Да еще и пол весь натоптанный.
– То есть налицо факт кражи? – оживился Комаров.
Он мгновенно забыл о тиранящем его совсем недавно голоде и весь подобрался, словно городской ирландский сеттер, почуявший кошку. Костя успел отдохнуть от первого, чрезвычайно сложного дела и даже немного затосковал, пленяя пьяненьких односельчан и воспитуя подрастающее поколение. Быстренько прогнав в голове лекции по расследованию дела по горячим следам, он построил команду общепита в линейку, рассортировал их по степени важности, оставил одного – самого подозрительного, а остальных добровольно запер на складе.
Снимал показания Костя правильно и по-очереди, школу милиции он закончил с одними «пятерками». Записывал все, до мелочей, держал себя бесстрастно и уважительно, вопросы задавал глядя в область бровей – как и учил его Виктор Августинович Афиногенов –
В двери столовой уже ломились непривыкшие к лишениям и голоду американцы, а Костя еще не закончил опрос служителей ножа и половника. Наконец, когда гости совхоза начали скандировать что-то бойкое и похожее на «Йес, скотин», Костя поставил точку на седьмом из исписанных мелким, угловатом почерком листе.
– Что это они там кричат? – насупился он, – что значит: "Да, скотине? Это они мяса так просят или обзываются? А может, они из Гринписа и так протестуют против мясной пищи? Ну-ка, запускай, разбираться будем!
– Да это они не про скотину орут, – успокоила его разрумянившаяся от допроса Маринка, – это их научил кто-то так еду просить.
– Я понимаю, что еду, – не сдавался Костя, – но при чем тут крупный и мелкий рогатый скот? Не проще ли попросить просто котлет или скромно и деликатно потребовать капусту и картошку вместо мяса?
– Да не при чем, бестолковый какой, – распоясалась Маринка, – «йес» – это на самом деле не «йес» а «есть», ну «кушать», просто они не выговаривают. А «скотин» – это вовсе никакой не рогатый скот, а «хотим». Просто все сливается и так получается.
– Значит, – Костя сделал сильное ударение на этом слове, – они не обзываются «йес, скотин», а просто кричат «есть хотим»?
– Понял, – преувеличенно радостно всплеснула руками Маринка. А про себя подумала: «А Сашка, все-таки лучше. Толковее. И целуется, опять же».
Общаться в этот день с американцами Костя не стал. По важности, расследование кражи готовых продуктов и полуфабрикатов из «Геркулеса» было главнее. А американцы вообще прибыли неофициально. Кормят их – и ладно. А с остальным можно и подождать. Если честно, ему никак не хотелось общаться с гостями. Ну что он может для них сделать, если даже языка не знает? Пусть директор совхоза, да клубные работники с ними носятся. А Костя будет расследовать преступление – для этого он сюда и приехал.
Успокоив таким образом совесть, поднявшей свою змеиную головку, Комаров занялся делом. Ему надо было систематизировать и разложить по полочкам всю добытую информацию, извлечь из нее рациональные зерна, а уже из этих зерен прорастить четкую картину преступления. Костя весь горел от воодушевления. С каким трудом он раскрывал первое свое преступление! Но то дело было действительно сложное – настоящее двойное убийство. А это – простая кража продуктов в столовой. Да Костя ее раскроет в считанные часы! Если бы знал Комаров, какую страшную ниточку вытянул он из этого невинного с виду «Геркулеса»!