Анизотропное шоссе
Шрифт:
– Очень приятно, Дима, – сказал Григорий. – Тут недалеко, я покажу. Не хотелось вас беспокоить, честное слово. Но так получилось – мы не одни в лес выехали, а всей лабораторией, на автобусе. Там, наверное, уже собрались, только нас ждут. Если бы не Панкрат…
– Если бы не Панкрат, ты бы только мухоморов насобирал, – пробурчал толстячок. – Тебя весь научный коллектив поднял бы на смех.
– Научный коллектив, товарищ Панкрат, отличается особой тактичностью, – хладнокровно сообщил Григорий. – Главное в тихой охоте – не результат, а участие.
– Вот и славно. Значит, грибы я беру себе.
– Если они
– Хм… – Григорий посмотрел на меня, потом повернулся к Панкрату, будто собираясь что-то спросить у того. Но толстячок воскликнул:
– Даже и не спрашивай!
– Нет, позвонить мы не можем, – Григорий сел ровно. – Наверное, это было бы любопытно. Лес, бездорожье и телефонная будка. И звонок, – он хмыкнул, покопался в кармане, но вместо ожидаемого мною мобильника достал пачку сигарет.
– И мне, – толстячок подался вперед, протянул руку. Григорий вложил в страждующую пятерню сигарету.
– Будете дымить, Дмитрий?
Спрашивать меня можно ли курить Григорию в голову не пришло. Будь здесь Зойка, она бы немедленно вспыхнула от подобной бесцеремонности и прочла большую лекцию о вреде пассивного курения и о том, как капля никотина убивает не только ни в чем не повинную лошадь, но и начисто отбивает у курящего заботу о ближнем и чувство такта.
– Нет, не курю, – сказал я, но попутчики намека не поняли и с видимым наслаждением закурили, приоткрыв окна.
– Вот так, дышишь, дышишь лесной свежестью и до того надышишься, голова болеть начинает, – сказал Григорий.
– Ничего, завтра пройдет, – хихикнул Панкрат. – Вы все сроки нарушили, Зевс рвет и мечет. Молнии. И в каждой молнии – крик души: доколе?
– Дотоле, – Григорий положил пачку сигарет на приборную панель. – На то он и Зевс – рвать и метать. Но пока аппаратура не даст гарантированно заданную точность, акт не подпишу.
– Подпишешь, – сказал Панкрат. – Шеф заставит. А потом будете еще полгода по башне Цандера вверх и вниз кататься, отлаживать калибровку.
У меня возникло странное ощущение. Я не понимал о чем они говорили, хотя можно предположить, что речь шла о какой-то исследовательской лаборатории, близкой сдаче важного проекта и связанными с этими треволнениями. Обычное дело. Но нечто в их разговоре царапало, беспокоило, раздражало.
– Вы простите нас, мы о своем, – вдруг сказал Панкрат, словно почувствовав мое состояние. – Но тут такое дело, понимаете?
– Понимаю, – согласился я. – Наука. Такое дело.
– А вы, простите, по какой части? – поинтересовался Григорий.
– По банковской, – сказал я. – Считаю деньги и, по большей части, не свои.
– В сберкассе, значит, работаете, – протянул Панкрат, как мне показалось с искренним сочувствием. – Счеты, железный Феликс, нарукавники.
Странные у него представления о современных банковских служащих, мелькнуло у меня. Но возражать не стал. Дух офисного прозябания передан безукоризненно. Однако Григорий тоже что-то почувствовал.
– Все работы хороши, – сказал он. – Выбирай на вкус. У нас ведь не медом все намазано. Порой в такую глушь сошлют, хоть волком вой. Позавидуешь даже работникам сберегательной кассы… – тут он сообразил, что вновь невольно поддел меня. – Простите, право. Я не хотел.
– А кем вы мечтали стать в
– Нет, не в банке, – усмехнулся я. Но отвечать не торопился. Задумался. А кем, действительно?
Астрономом? Да, было дело. Книжки читал про звездное небо. Фантастику глотал. В бинокль на Луну и звезды смотрел. Но все как-то несерьезно, все равно. Страсти не было, что ли? Странно устроена жизнь – мечтаем об одном, а делаем совершенно другое. Кто в детстве мечтал стать уборщицей? Или золотарем?
Словно угадав мои мысли, Григорий покачал головой:
– Ну, Панкрат, не максимизируй. Мало ли кто кем мечтал стать? На то они и мечты, чтобы не исполняться.
– Не суди по себе, – обиделся толстячок. – Вот я, например. Кем хотел, тем и стал.
– Инженером лифтов? – хмыкнул Григорий. – Однако…
– Космонавтом, – буркнул Панкрат.
– Вы – космонавт? – Я недоверчиво посмотрел в зеркало заднего вида. Панкрат поморщился.
– Не слушайте вы его, – сказал Григорий. – Лифтовое хозяйство – это еще не космонавтики. Как и собаководство.
– При чем тут собаководство? – не понял Панкрат.
– Ну, Белка со Стрелкой в космос летали?
– Летали.
– Вот, – веско сказал Григорий и постучал по пачке сигарет. Только теперь я обратил внимание на изображенную на ней собачью голову. Сигареты «Друг». Красная картонная коробочка, а не бумажная пачка в целлофане.
– Так что, по-твоему моряком может считаться только тот, кто пересек Атлантику под парусом, а кто переплыл ее на теплоходе вовсе и не моряк?
– Неточная аналогия, – возразил Григорий. – Не переплыл на теплоходе, а пересек на самолете. Ту сто сорок четыре.
Панкрат помолчал. Видно было – крыть ему нечем.
– А вообще, Дима, не переживайте, – неожиданно сказал Григорий. – Если работа нравится, так тому и быть. Надо ведь кому-то и в сберкассе пребывать… – последнее слово он сказал так невнятно, что мне послышалось «прозябать». Все же эти странные ребята меня искренне жалели.
Вот и Зойка об этом пилила. В том смысле, что не надо прозябать, а надо себя показать. Проявить в полный рост. Добиться повышения. Перевода в головной офис. А там… что там она не говорила, только глаза закатывала. А мне в голову немедленно проникала крамольная мысль – как хорошо, что мы не женаты. Одно дело – товарищеский совет, и совсем другое – совет супруги. Я ей даже боюсь про свой прокол говорить, когда столь досадно ошибся в расчете приехавшего из тайги парня. Он на всю бригаду деньги получал, а тут – конец дня, и не просто дня, конец рабочей недели, завтра воскресенье, все расслаблены и предвкушают. По-хорошему следовало его завернуть, приходите завтра, мол. Точнее – послезавтра. Но незадолго до его появления в офисе у меня состоялся разговор с начальником, в котором тот намекнул, что на меня имеются серьезные виды, вот я и размяк душой и сердцем. А заодно и разумом. Обсчитался и выдал лишнего. Хорошо, парень честный попался – пришлось слать в тайгу телеграмму с просьбой вернуть часть нажитого непосильным трудом дровосеков. Иначе пришлось самому туда тащиться. В глушь. В тайгу. Но после этого случая намеки со стороны начальства пресеклись. Наверное, передумали. Пока.