Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1
Шрифт:
Костюм испанского гранда очень шел богатому гордому и ловкому Эпернону. Осведомившись о распоряжениях маршала, он, видимо, встревожился, что еще не все кончено.
В эту минуту портьера отодвинулась и вошел маршал. Он имел право входить без доклада. Эпернон встретил его радостным жестом, а Мария Медичи села в кресло, положив на стол маску.
— Что скажите нового, маркиз? — спросила она. Элеонора встала возле нее.
Кончини поклонился королеве-матери и своей жене, потом поздоровался с герцогом.
— Все готово к балу,
— Будет принц Генрих Конде?
— Наверное!
— Как он будет одет?
— Патером, как мне сказали.
Все замолчали. Четверо виновных понимали, что им хотел сказать этим принц.
— А если его кто-нибудь предупредит в последнюю минуту, и он не придет? — спросила Мария Медичи, словно боясь, что страшный враг ускользнет от нее.
— Никто его не предупредит… Если он не придет, его арестуют в его собственном дворце, — ответил Кончини.
— Вы, разумеется, приняли все меры предосторожности, маршал? — осведомился д'Эпернон. — Надежного человека выбрали для такого тонкого дела?
— У меня был план разом устранить двоих опасных людей так, чтобы они друг друга арестовали и оба попали в Бастилию. Это мне, к сожалению, не удалось, но дало новое доказательство того, как далеко зашел заговор. — Расскажите, маршал! — сказала королева-мать.
— Мушкетер д'Альби отказался исполнить приказ об аресте, потому что… не было подписи его величества короля.
— Как ни важно значение этого поступка, — заметил д'Эпернон, — я рад, что мушкетер д'Альби не замешан в деле ареста.
— Вы думаете? На мушкетеров больше нельзя рассчитывать, герцог, — воскликнул Кончини, — ну, мы найдем средство наказать и устранить всякое неповиновение! Первым примером будет беарнский виконт, его сегодня же ночью, раньше принца, отправят в Бастилию.
— Позвольте обратить ваше внимание на одно обстоятельство, — обратился д'Эпернон к своим сообщникам, — оно, по-моему, имеет некоторое значение. Маркиз де Шале говорил мне, что на левой руке мушкетера, маркиза де Монфор, который очень дружен с виконтом, видели кольцо Черного братства.
Кончини презрительно улыбнулся.
— Вы считаете опасным это общество, герцог? — спросила королева-мать.
— По-моему, ни одному тайному ордену нельзя доверять, — ответил д'Эпернон.
— А вы что скажете, Элеонора? — обратилась Мария
Медичи к жене Кончини.
— Я с этой стороны не вижу опасности, ее надо ждать совсем из другого источника, гораздо ближе, и маршал уничтожит ее в самом зародыше, — самоуверенно ответила Элеонора.
— Относительно виконта д'Альби надо обратить внимание совершенно на другое обстоятельство, — сказал д'Эпернон. — Я говорю о ее величестве королеве.
— Герцог прав! Пусть не трогают виконта, не надо возбуждать в нем подозрения, — решительно заявила Мария Медичи.
— Я имел случай убедиться, что он опаснее, нежели думают, — возразил Кончини.
— Он
— Понимаю и почтительно склоняюсь перед волей вашего величества, — сказал Кончини.
— Очень может быть, что виконта накроют в такую минуту, когда всего меньше этого можно будет ожидать, тогда мы сделаем два дела разом. Ваша супруга, маршал, будет так добра объяснить вам все, — сказала королева-мать, вставая. — Я думаю, нам пора в зал, — прибавила она, — мне надо принять короля и королеву, пойдемте со мной. Надеюсь, мы весело проведем вечер!
Д'Эпернон и Кончини поклонились.
Мария Медичи первая вышла из комнаты, за ней ее приближенные. В приемной к ним присоединились уже ожидавшая блестящая свита, пажи пошли спереди.
В залах было уже много масок. В большой зал, где на хорах играла невидимая музыка, с каждой минутой прибывала пестрая толпа рыцарей, дам, арлекинов, турков и мавров.
Шли пары в зимний сад. Белые Пьерро, уморительно гримасничая, ухаживали за грациозными дамами, резвые арлекины в своих пестрых, плотно облегающих костюмах, взбирались по камням искусственных гротов и оттуда грозили деревянными мечами маскам, подходившим пить вино.
Двор еще не выходил, но кругом уже сияли роскошные костюмы и драгоценности. Колье дам и аграфы на шляпах кавалеров, усыпанные бриллиантами эфесы шпаг и диадемы соперничали в блеске и великолепии. Тут шуршал шелк, там блестел атлас, дорогие кружева, как облака, прикрывали плечи и грудь приглашенных дам.
Везде смеялись или тихо шептались, казалось, все в этих пышных залах разделяли желание хозяйки весело провести ночь. Гости беззаветно отдавались удовольствию, и никому не приходило в голову, что при Дворе кипит скрытый пока еще вулкан! Кто мог думать, что этот блестящий бал был дан для того, чтобы незаметнее и легче устранить опасного врага королевы-матери!
Английский посол, граф Темпль, был одет итальянцем в честь всемогущей Марии Медичи. Он шел рядом с молодым Жоржем Виллье-Бекингэмом, одетым в охотничий костюм, богато расшитый золотом.
Этот молодой красивый и умный вельможа, приглашенный на бал по просьбе посла, происходил из старинного графского рода Лейчестеров. Честолюбивая мать послала его в Париж, чтобы он сделался вполне светским кавалером. Так и случилось. Жорж Виллье, которого мы дальше встретим еще не раз под именем Бекингэма, собирался вернуться в Англию. Ему хотелось перед отъездом быть представленным Анне Австрийской, которую он видел мельком, и которая оставила глубокое впечатление в его двадцатидвухлетнем сердце.