Анна Каренина
Шрифт:
несшая ни живого ни мертвого Кузовлева.
В первые минуты Вронский еще не владел ни собою, ни лошадью. Он до
первого препятствия, реки, не мог руководить движениями лошади.
Гладиатор и Диана подходили вместе и почти в один и тот же момент:
раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как
бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то самое время, как Вронский
чувствовал себя на воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей
Кузовлева, который барахтался с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил
поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через голову). Подробности эти
Вронский узнал уже после, теперь же он видел только то, что прямо под ноги,
куда должна стать Фру-Фру, может попасть нога или голова Дианы. Но Фру-Фру,
как падающая кошка, сделала на прыжке усилие ногами и спиной и, миновав
лошадь, понеслась дальше.
"О, милая!" - подумал Вронский.
После реки Вронский овладел вполне лошадью и стал удерживать ее,
намереваясь перейти большой барьер позади Махотина и уже на следующей, бесп-
репятственной дистанции саженей в двести попытаться обойти его.
Большой барьер стоял пред самой царскою беседкой. Государь, и весь
двор, и толпы народа - все смотрели на них - на него и на шедшего на лошадь
дистанции впереди Махотина, когда они подходили к черту (так назывался
глухой барьер). Вронский чувствовал эти направленные на него со всех сторон
глаза, но он ничего не видел, кроме ушей и шеи своей лошади, бежавшей ему
навстречу земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро отбивавших такт
впереди его и остававшихся все в одном и том же расстоянии. Гладиатор
поднялся, не стукнув ничем, взмахнул коротким хвостом и исчез из глаз
Вронского.
– Браво!
– сказал чей-то один голос.
В то же мгновение пред глазами Вронского, пред ним самим, мелькнули
доски барьера. Без малейшей перемены движения лошадь взвилась под ним; доски
скрылись, и только сзади стукнуло что-то. Разгоряченная шедшим впереди
Гладиатором, лошадь поднялась слишком рано пред барьером и стукнула о него
задним копытом. Но ход ее не изменился, и Вронский, получив в лицо комок
грязи, понял, что он стал опять в то же расстояние от Гладиатора. Он увидал
опять впереди себя его круп, короткий хвост и опять те же неудаляющиеся,
быстро движущиеся белые ноги.
В то самое мгновение, как Вронский подумал о том, что надо теперь
обходить Махотина, сама Фру-Фру, поняв уже то, что он подумал, безо всякого
поощрения, значительно наддала и стала приближаться к Махотину с самой
выгодной стороны, со стороны веревки. Махотин не давал веревки. Вронский
только
и стала обходить именно таким образом. Начинавшее уже темнеть от пота плечо
Фру-Фру поравнялось с крупом Гладиатора. Несколько скачков они прошли рядом.
Но пред препятствием, к которому они подходили, Вронский, чтобы не идти
большой круг, стал работать поводьями, и быстро, на самом косогоре, обошел
Махотина. Он видел мельком его лицо, забрызганное грязью. Ему даже
показалось, что он улыбнулся. Вронский обошел Махотина, но он чувствовал его
сейчас же за собой и не переставая слышал за самою спиной ровный поскок и
отрывистое, совсем еще свежее дыханье ноздрей Гладиатора.
Следующие два препятствия, канава и барьер, были перейдены легко, но
Вронский стал слышать ближе сап и скок Гладиатора. Он послал лошадь и с
радостью почувствовал, что она легко прибавила ходу, и звук копыт Гладиатора
стал слышен опять в том же прежнем расстоянии.
Вронский вел скачку - то самое, что он и хотел сделать и что ему
советовал Корд, и теперь он был уверен в успехе. Волнение его, радость и
нежность к Фру-Фру все усиливались. Ему хотелось оглянуться назад, но он не
смел этого сделать и старался успокоивать себя и не посылать лошади, чтобы
приберечь в ней запас, равный тому, который, он чувствовал, оставался в
Гладиаторе. Оставалось одно и самое трудное препятствие; если он перейдет
его впереди других, то он придет первым. Он подскакивал к ирландской
банкетке. Вместе с Фру-Фру он еще издалека видел эту банкетку, и вместе им
обоим, ему и лошади, пришло мгновенное сомнение. Он заметил нерешимость в
ушах лошади и поднял хлыст, но тотчас же почувствовал, что сомнение было
неосновательно: лошадь знала, что нужно. Она наддала и мерно, так точно, как
он предполагал, взвилась и, оттолкнувшись от земли, отдалась силе инерции,
которая перенесла ее далеко за канаву; и в том же самом такте, без усилия, с
той же ноги, Фру-Фру продолжала скачку.
– Браво, Вронский!
– послышались ему голоса кучки людей - он знал, его
полка и приятелей, - которые стояли у этого препятствия; он не мог не узнать
голоса Яшвина, но он не видал его.
"О, прелесть моя!" - думал он на Фру-Фру, прислушиваясь к тому,что
происходило сзади. "Перескочил!" - подумал он, услыхав сзади поскок
Гладиатора. Оставалась одна последняя канавка с водой в два аршина. Вронский
и не смотрел на нее, а, желая прийти далеко первым, стал работать поводьями