Анна Керн: Жизнь во имя любви

Сысоев Владимир Иванович

В течение восьми дней я надеюсь положительно сообщить вам о времени своего приезда. В ожидании же этого благоволите передать мою благодарность вашему отцу за сердечное письмо, которым он почтил меня, и уверить его, что я поспешу лично доказать ему, как сильно растроган вниманьем, которое он изволил мне оказать. <… >

Что вы поделываете? Каковы ваши планы? Ваши дела? В конце концов, я надеюсь узнать всё это от вас самих, так как сомневаюсь, что у вас будет время отвечать на эти вопросы ранее моего отъезда отсюда».

Михаил Иванович уже собрался было выехать в Малороссию, когда в конце июля пришло предписание из Духовной консистории, где рассматривалось дело о его разводе, о необходимости его личного присутствия на процессе. А дело это продолжалось уже три месяца, и конца ему не было

видно. У Глинки появилась сыпь и возобновилась нервная болезнь. 20 декабря он пишет Ширкову: «С Малороссией у меня ссора через мать. Не требуй подробностей…» Как сообщил сын Екатерины Ермолаевны Ю. М. Шокальский в письме А. Н. Римскому–Корсакову от 24 сентября 1929 года, «разрыв произошёл… по старании Людм[илы] Ив[ановны] [Шестако–вой] (сестры Глинки. – В.С.)… Людм[ила] Ив[ановна], очевидно, воспользовалась горячим характером моей матери… вызвала закулисно маму на вспышку. В чём она состояла, я хорошо знаю от мамы…» К сожалению, о подробностях этой истории внук Анны Петровны не поведал.

ЖИЗНЬ НА ПОЛТАВЩИНЕ

26 апреля 1842 года Александр Васильевич Марков–Виноградский, с 1840 года служивший в артиллерийской бригаде, базировавшейся в Полтавской губернии, «решив, что бивуак и поле битвы не такие места, на которых вырабатываются мирные семейные достоинства», вышел в отставку с чином подпоручика. Возможно, на его решение повлияли намерение жениться на А. П. Керн и то обстоятельство, что он должен был испрашивать разрешение на брак у непосредственного начальства и не был уверен в положительном ответе. А может статься, что именно полученный им отказ послужил причиной отставки. Так или иначе, согласно дневниковой записи, он «занялся хозяйством по данной доверенности Петра Марковича в милой нашей ласковой Лучке. Когда бы удержалась она за нами!».

Анна Петровна поддержала его решение оставить военную службу. В письме А. А. и Е. В. Бакуниным от 25 марта 1852 года она высказала своё отношение к армии и к военным учебным заведениям: «Я боюсь корпусов и не люблю офицеров, из которых ⁹/ю – всегда пошлость, кутилы, хорошие товарищи (т. е. пустые люди) и лентяи. Удивляюсь маменькам, которые радуются офицерским эполетам», – вероятно, уже подзабыв, что в молодости принимала ухаживания многих офицеров.

Спустя три месяца, 25 июля 1842 года, в Лубнах состоялась свадьба Маркова–Виноградского и Анны Петровны. Со стороны Александра Васильевича в жертву этому браку были принесены военная карьера с неплохим жалованьем и расположение родных, а со стороны Анны Петровны – солидная материальная обеспеченность в виде пенсии за умершего мужа, а также статус «генеральши» и поддержка отца. С обеих сторон это был смелый шаг, сделанный во имя любви. Анна Петровна наконец–то избавилась от ставшей ей ненавистной фамилии Керн и на протяжении всей оставшейся жизни с гордостью подписывалась: «Анна Виноград–ская».

Вскоре после венчания благодаря помощи совершавшего обряд священника Михаила Бернадского Марковым–Вино–градским удалось, наконец, узаконить рождённого до брака сына Александра. Он был вписан в метрическую книгу церкви села Золотуха Лубенского уезда 22 сентября 1842 года, и на протяжении целых десяти лет датой его рождения считалось именно это число. Только в 1852 году Александру Васильевичу удалось оформить свидетельство о рождении сына с указанием подлинной даты – 28 апреля 1839 года.

Дочь Анны Петровны Екатерина Керн в 1842 году возвратилась в Петербург. Глинка часто виделся с ней; однако по собственному признанию, сделанному в «Записках», с его стороны «уже не было прежней поэзии и прежнего увлечения». Его любовь постепенно переросла в дружескую привязанность. В 1844 году композитор уехал из Петербурга в своё смоленское имение Новоспасское, а через десять лет по просьбе Екатерины Ермолаевны возвратил её письма.

В 1842 году теперь уже в Екатерину Керн влюбился, стал публично выражать свои «неумеренные восторги» и предложил руку и сердце вдовый отец А. С. Пушкина Сергей Львович. Несмотря на то, что ему в это время шёл 72–й год, Екатерина довольно серьёзно отнеслась к его предложению, «была в раздумье и очень внимательна к нему». Её отчим писал по этому поводу:

«Он (отец поэта. – В. С.)был… влюблён накануне смерти в дочь моей жены и хотел на ней жениться. Он в припадке слюнявой нежности к ней ел тихонько кожицу от клюквы, которую она выплёвывала на блюдечко… » В эту ситуацию неожиданным образом вмешалась Наталья Николаевна Пушкина – она стала уговаривать младшую дочь Прасковьи Александровны Осиповой 23–летнюю Машу, на которой до Екатерины Керн собирался жениться Сергей Львович, выйти за него, «говоря, что она не хочет Катрин Керн в belle–me're ( свекровь)» [63] .

63

См.: Письма М. И. Осиповой А. Н. Вульфу от 15.10. и 16.11.1843 г. // Л. С. Пушкин в кругу современников. С. 203.

7 января 1844 года дочь П. А. Осиповой от второго брака Мария Ивановна Осипова писала сестре Евпраксии Николаевне, в замужестве Вревской: «Кажется, Екатерина Керн

не против выйти за Сергея Львовича… Она обхаживает его, а когда он изъявляет мне хоть несколько больше внимания, то старается ещё пуще того». Со стороны Сергея Львовича попытки добиться руки Екатерины Ермолаевны продолжались до самой его смерти в 1848 году. О серьёзности его намерений говорит и фраза из письма Льва Сергеевича Пушкина жене, написанного вскоре после смерти отца: «Не знаю, оставил ли он завещание, но мне говорят, что он дал госпоже Керн заёмное письмо на 50 тысяч рублей» [64] .

64

Письмо Л. С. Пушкина Е. А. Пушкиной от 19—20.09.1848 г. // Там же. С. 216.

22 сентября 1842 года А. В. Марков–Виноградский записал в дневнике: «Мы сошлись с братом и сестрою ^{77} , с которыми были не в ладах по тому обстоятельству, что отец оказал нам предпочтение перед ними, доверив нам, а не им управление Лучкою, когда уехал год назад в Петербург сбивать крупяное масло… О, зависть!»

Брат Анны Петровны Павел Петрович Полторацкий (1810—1876) в своё время учился вместе с Н. В. Гоголем в Нежинской гимназии высших наук. В тот период, о котором идёт речь, он проживал в имении Яблоново в Лубенском уезде Полтавской губернии, купленном у княгини Юсуповой. Из записок второго мужа Анны Петровны можно почерпнуть кое–какие сведения о жизни «почтенного братца, одного из подонков Полторацких»: «Мне рассказывали, как брат моей милой жены, П. П. Полторацкий, считающий себя образованным, сёк при помощи своих крепостных девок свою жену, из фамилии Гриневичей, за какие–то промахи относительно хозяйства, за несоблюдение каких–то приличий и прочее… Что мудрёного, когда он при мне бил девку по щекам, державшую ему урильник (горшок. – В. С.),когда он мочился…»

В 1855 году за Полторацким в Яблонове числилась 81 крепостная душа, в 1859 году в Лубенском уезде у него появилась ещё 31 десятина земли – местечко Большая Левада, оформленное в 1816 году купчей на мать Александра Васильевича Дарью Петровну Маркову–Виноградскую, а затем обманным путём, через Квитку (племянника Анны Петровны) купленное Павлом Петровичем всего за 300 рублей, в то время как настоящая цена этой земли, по мнению А. В. Маркова–Виноградского, составляла не менее 2 тысяч рублей.

Впоследствии Павел Петрович продал имение. «Одна половина Яблонова, – по словам второго мужа нашей героини, – была проедена, пропита и прокурена Павлом Петровичем вместе с Любою (его сожительницей. – В. С.)и их последом, другая израсходована на покупку дома в Киеве [стоимостью 30 тысяч рублей] на имя Любы, приносящего ей [годовой] доход в 3 000 рублей серебром».

В начале 1844 года, через два года после второго замужества дочери, Пётр Маркович Полторацкий был вынужден продать Лучку. Вероятно, ему пришлось это сделать после неудачно закончившейся «аферы» с крупяным маслом.