Анна Павлова
Шрифт:
На сцене роли менялись по нескольку в вечер.
Перед занавесом — одна и та же роль.
На сцене танцовщица была многолика: вакханка, сильфида, коломбина, цыганка...
На фоне сомкнутых складок занавеса сегодняшних гастролей — занавеса бархатного или холщового, богатого или побитого сыростью и пылью — она превращалась в артистку петербургского балета.
Короткая роль, затверженная до мелочей.
Выход на аплодисменты. Они звучат издалека, пусть зрители расположились у самых ног, даже вокруг подмостков. Поступь быстра, легка, но и сдержанна. Поступь, давшая повод к сравнению с «экзотической, изысканной птицей». Остановка в центре. Поклон: плавно
Сознавала ли она трагическую иронию этой роли? Сознавала ли, как странно выглядела поза наследной принцессы мировой хореографии перед публикой случайной и разноликой? Теперь это была только роль, еще одна роль знаменитой Павловой.
Да, она сознавала.
Потому так часто переход к «собственной сущности» оборачивался нервным припадком. Эмигранты, русские и поляки, в ее труппе — те понимали.
Лиза «Тщетная предосторожность» Мариинский театр
Пахита «Пахита» Мариинский театр
Уральский танец «Конек-горбунок» Мариинский театр
Китри «Дон Кихот». Мариинский театр
Никия «Баядерка». Мариинский театр
Жизель «Жизель» (1-й акт). Мариинский театр
< image l:href="#"/>Жизель «Жизель» (2-й акт). Мариинский театр
Испанка «Фея кукол» Мариинский театр
Но англичан и американцев это всегда шокировало.
«Мадам проводит большую часть времени в истериках, что не облегчает жары и других неудобств», — отмечалось в аккуратных дневниках.
А когда-то этот переход был у нее противоположен: от навязанного выучкой изящества — к свободе неограниченного чувства, к перевоплощению вне казенных жестов и улыбок.
В труппе наблюдали. Кто сурово, кто благосклонно.
Там издавна существовала занятная иерархия.
Звание — званием, положение — положением, а старшинство — старшинством. В школе подростки говорили маленьким «ты», не сомневаясь, что услышат в ответ почтительное «вы». Так оставалось и в театре...
Труппа выделила Павлову еще ученицей в танце трех алией из «Дочери фараона» и особенно на репетициях премьеры «Раймонды». Там каждый акт начинался шествием одних и тех же персонажей. Среди прочих была шестерка придворных дам. Юные «дамы» — ученицы школы попарно спускались к рампе, расходясь оттуда в обе стороны. В двух последних актах их сценическое действие тем и исчерпывалось: ощутившись на скамьи, «подпирающие кулисы», «дамы» созерцали происходящее. В первом акте они участвовали в «jeux et dances»: французские названия прочно держались в афишах. Среди этих «игр и танцев» была старинная романеска: безделушка из ажурных переходов, грациозных поз.
На репетициях романески и было отмечено:
— В девочке что-то есть. Но вот какова она будет в чистой классике?
А в «чистой классике» Павлова оказалась:
— С большим будущим, если научится по-настоящему работать...
Что значит «по-настоящему»?!
Можно десятки раз повторять движение. Но, не Зная его «секрета», все равно не добьешься толку.
А как ухватить «секрет»?
Добрых советчиков достаточно. И многие советы годятся. Даже когда их преподносят не слишком любезно.
Вполне в духе Вагановой пройтись по опоясавшей репетиционный зал галерее, остановиться, насмешливо вглядеться и, как всегда пришепетывая, бросить вниз размечтавшейся в полетах новенькой:
— Очень вдохновенно... Но колени в перекидном жете полагается вытягивать.
И — поминай как звали.
Может, догнать и выяснить, как поймать ощущение натянутых в прыжке ног? Именно ощущение. Оно безошибочно отмечает удачу.
Ваганова и старше-то всего на два года. Смешно бояться.
Нет, лучше самой.
Вот если прибавят жалованья — можно съездить летом за границу. Говорят, в Милане есть замечательная учительница Беретта...
Пока же поручают роль за ролью. Вернее, танец за танцем.
Весной, после выпуска, ученицы Гердта подучили дебюты.
21 апреля, в бенефис кордебалета, давали «Коппелию» и «Привал кавалерии». В последний был вмонтирован pas de quatre из балета Гербера «Трильби». Кроме того дебютантки исполнили вариации, — «каждая в особом жанре», по отзыву «Петербургской газеты».
На следующий день та же газета посвятила им особый отчет. Автор утверждал, что «пальма первенства должна быть отдана г-же Петипа».
Через неделю Гердт показал pas de six своих учениц в «Тщетной предосторожности», тоже отрепетированное еще в школе.
Артисткой Павлова выступила в сентябре, 19 числа, в pas de trois из той же «Тщетной предосторожности» с недавней одноклассницей Стасей Белинской и с актером Георгием Георгиевичем Кякштом.
Кякшт на репетициях обращался подчеркнуто вежливо и морщился от каждой ошибки.
Куда приятней было с Мишей Фокиным. Он Заменил Кякшта в спектакле 6 октября. В часы репетиций все трое пускались на поиски незанятого зала и танцевали до седьмого пота: без пианиста, под собственное пение. Иногда ребячились, передразнивая друг друга, а то и кого-нибудь из маститых. Но могли часами повторять выход, адажио, вариации.
Славная пора доверчивой преданности, лишенная и капли сомнений. Белинская другой поры и не узнала: через несколько лет врачи нашли у нее неизлечимую болезнь. На долю двух оставшихся выпал долгий путь, слава и то горькое, что с ней причитается: прежде всего — сомнения.