Аннабель, дорогая
Шрифт:
А ведь Стивену было тогда всего двенадцать!
Итон, понятно, поспешил избавиться от него, и за две недели до Рождества граф привез сына домой, в Уэстон.
Никогда не забуду, в каком виде он вошел в детскую. Под глазами — два синяка, прямой нос отек, губы распухли. Одно плечо — видимо, из-за боли — он держал выше другого.
Мое сердце подпрыгнуло от безудержной радости.
— Надеюсь, зубы-то у тебя целы? — спросила я.
Чуть отстранив Рэгса, он посмотрел на меня.
Несмотря на все пережитое,
— Мне все равно, что говорит отец, — бросил с вызовом Стивен. — Я жалею только о том, что не заставил их выслушать себя.
Я сидела на старом голубом диване, простоявшем в детской лет пятьдесят.
— Ничего, когда-нибудь они вспомнят о твоих словах, Стивен.
Он сжал свои распухшие губы и в этот миг показался мне совсем взрослым.
— Когда-нибудь вспомнят, Аннабель. Непременно.
Я была убеждена в этом, потому что никогда не сомневалась в Стивене.
— Мне не хватало тебя, — призналась я. — Не с кем было даже поговорить.
Глубоко вздохнув, он сел рядом со мной.
— Я тоже скучал по тебе.
Он взял меня за руку. Суставы его пальцев тоже припухли: Стивен всегда давал сдачи.
Я сжала его руку, мы откинулись на спинку дивана, плечо к плечу, и он рассказал мне обо всем, что произошло в Итоне.
Я была счастлива. Наконец-то Стивен опять мой.
Голос садовника вернул меня к настоящему:
— Извините, миледи. Не хочется вас беспокоить, но миссис Нордлем велела нарезать роз для обеденного стола.
Я встала.
— Пожалуйста, Симон. Мне уже пора возвращаться.
Я медленно направилась к дому, убеждая себя, что не видеть Стивена за ужином для меня огромное облегчение.
Глава 9
У меня оставалось меньше недели, чтобы сделать все необходимые приготовления к празднику, и я взялась за работу с решимостью генерала, приступающего к серьезной кампании. Каждое утро Нелл, тетя Фанни и я собирались в моем кабинете, составляя списки всего необходимого. К середине дня мы расходились, чтобы заняться возложенными на нас обязанностями.
Погода стояла хорошая, и я молила Бога, чтобы она не испортилась. Еще ни один наш праздник не был омрачен дождем. Конечно, рано или поздно такое может случиться.
«Только бы не в этот год, Господи!» — просила я.
Разумеется, эту молитву я повторяла ежегодно.
Угощение для слуг всегда подавали в большой шатер на лужайке, тогда как наши гости ужинали в доме. В этом году, однако, я решила пригласить в дом всех.
— Но ведь нанесут столько грязи, Аннабель! — воспротивилась тетя Фанни, когда я предложила накрыть столы в длинной галерее, стеклянные двери которой выходили на восточную лужайку, где обычно и происходило праздничное гулянье.
— Я велю
— И слугам проще накормить всех в одном месте, — поддержала меня Нелл. Я поблагодарила ее улыбкой.
— Никто из нас даже не заходит в галерею, тетя Фанни, — заметила я. — Хорошо, если она хоть на что-нибудь пригодится.
В конце концов тетя Фанни, как обычно, уступила «девочкам», и мы втроем отправились в галерею, чтобы наметить, где расставить столы.
— Смотрите, как все мило получается, — сказала я, когда мы остановились в центре длинной узкой комнаты, тянувшейся вдоль восточной части дома. — Двери выходят прямо на террасу и на лужайки. Ковры можно убрать, а пол нетрудно вымыть.
— Если поставить столы посредине, к ним смогут подходить с обеих сторон, — заметила Нелл.
— Здесь будет не так тесно, как в шатре, — добавила я.
— Вы правы, девочки, в галерее проще обслуживать гостей, — согласилась тетя Фанни. — Они смогут входить через эту дверь. — Она указала на стеклянную дверь в южном конце длинной застекленной стены.
— А выходить через другую. Так обойдется без сутолоки.
— Но надо оставить столько свободного места, чтобы гости могли рассмотреть картины, — сказала Нелл.
Внутренняя стена галереи была увешана портретами Грэндвилов — нынешних хозяев и их предков.
— Думаете, кто-нибудь захочет взглянуть на семейные портреты? — усомнилась я.
— Обитатели Уэстона интересуются всем, что имеет отношение к Грэндвилам, — ответила Нелл. — Уверена, многие захотят взглянуть на фамильные портреты.
— И прежде всего на твой, дорогая Аннабель, — любезно вставила тетя Фанни. — Не понимаю, почему ты не оставила его в гостиной, где он висел раньше.
Я проследила за взглядом тети Фанни. Лоуренс написал этот портрет вскоре после моего замужества, и Джералд велел повесить его на почетном месте в гостиной. Несколько месяцев назад я велела повесить его в галерее, рядом с портретом мужа, выполненным по окончании им Оксфорда.
— Мне не нравилось постоянно созерцать себя в гостиной, где играют в карты или пьют чай, — ответила я. — Портреты всех Грэндвилов должны висеть в одном месте.
— Зато другим было очень приятно смотреть на тебя, Аннабель, — возразила Нелл, и я вновь уловила странную горечь в ее голосе.
На этот раз, видимо, и тетя Фанни это заметила и испытующе взглянула на дочь.
Нелл подошла к моему портрету и поправила его:
— А ты сообщила Стивену о предстоящем празднике, Аннабель? Ведь он опекун Джайлза, его отсутствие не останется незамеченным.
— Я послала записку в дом дяди Фрэнсиса, но опоздала: он и Стивен уже отправились в Лондон.