Аномалия

Шпилька С.В.

Я разместилась на коврике рядом с ним, уткнулась мордой в свои подушки на лапах и слушала.

– Ты только не думай, что я дам тебе долго нежиться, завтра же с утра двинемся с тобой на охоту. А кто рано встает – сама знаешь, тому бог дает. Ну, так мы договорились с тобой, Снежка? – Он серьезно посмотрел на меня. Я открыла один глаз, но ничего не ответила. – Тогда, значит поставлю будильник на пять. Охотиться будем на тетерева. Ты ведь тоже охотница, как и я. Уверен, тебе понравится, как мы завтра повеселимся. – Он перевернулся на другой бок и пожелал мне спокойной ночи.

Мы

быстро уснули. Всю ночь я куда-то бежала, лапы перебирали по воздуху, а морда то скалилась, то улыбалась. Ну, а на рассвете мои глаза просто открылись. Я повернула нос к охотнику, и в ту же секунду задребезжал его будильник.

– Дрр-ррз! – Бились друг о друга железные колокольчики. – Дрр-ррз!

Мужчина неуклюже сел, повел головой и хлопнул ладонью по выключателю. В избе снова воцарилась тишина, но мне уже было не до сна. Я вскочила на лапы, поражаясь, откуда у меня столько сил, и заскулила на улицу.

– Доброе утро, Красавица!

В ответ я кивнула, и он выпустил меня из избы.

Я перепрыгнула все четыре ступеньки крыльца и радостно помчалась в сугроб, чтобы бросить себя в мягкий утренний снег. Навалялась, нарезвилась вдоволь и хорошенько отряхнулась. Такой свежей и чистой я еще никогда себя не чувствовала. Лапы за ночь хорошо отдохнули и просили движений. Удачно, что совсем скоро из дома вылез охотник. Он переоделся в синюю аляску с бурым мехом вдоль капюшона. И где он ее взял, разве вчера у него был рюкзак?

На нем наперевес висело длинное ружье. Мужчина зевнул, проорал во всю силу «Э-ге-гей!» и бодро затопал в южном направлении, а я частила в двух метрах от него, часто принюхиваясь и прислушиваясь к тому, что он говорит.

– А ведь я с детства жаворонок, как и все лесные жители, ну почти все. Сов я в расчет не беру. И ты знаешь, это правильно. Рано вставать, все успевать, а отдых должен быть ночью.

Я два раза фыркнула, охотно соглашаясь с каждым его словом.

– И ведь такого воздуха, как в пять утра, в другое время просто не бывает. А рассвет? Никогда не понимал тех, то любит подольше поваляться в постели. Они столько пропускают! Вот мой отец такой же, как я. Работящий, правильный. Он всегда приходит на работу раньше всех остальных, и за это я его уважаю и люблю! – Гордо заявил мужчина.

В свете первых робких лучей его темно-серые глаза поблескивали настоящей человеческой теплотой. Он остановился, обнял меня, почесал за холкой и прижался к голове. Я вся обомлела от такого супер тесного контакта, от мужского запаха и искренности, сочившейся от этого человека. Мужчина заглянул мне в глаза и еще раз повторил:

– Нет! В них определённо можно влюбиться! – Потом он поцеловал мой нос.

Это был мой первый поцелуй с настоящим живым мужчиной. Раньше я представляла себе это иначе, но и так тоже было прекрасно. Точнее волшебно. Он встал и пошел дальше, а я забыв себя, вдруг развеселилась. На радостях поскакала как неугомонная кобылка. Стала бросать себя в сугробы, напугала местных синиц, облаяла белку, покусала себя за хвост. Скулила, как сумасшедшая, бегала без остановки, снося все на своем пути. Это продолжалось до тех пор,

пока он меня не остановил.

– Ну, побегала и хватит, Снежка. Вот тут мы начнем охоту, видишь поляну? Тут живет тетерев. Он любит открытые пространства, встает раньше солнца и выходит на поиски еды. А пока ест, он плохо прислушивается и не заметит нашего появления, конечно, если ты нас не выдашь.

Он нежно похлопал меня по спине и добавил:

– План такой. Очень медленно и очень тихо движемся к открытой местности, а когда скажу,оба превращаемся в статуи и ждем, договорились?

Я вильнула и двинулась мелкой поступью вперед.

– Моя умница! – Услышала следом и мысленно улыбнулась.

Вообще-то, если подумать, охотнику со мной повезло. Нет, правда! Если бы я не обернулась в волчицу, провел бы все новогодние праздники в полном одиночестве. Сам отправился бы на тетерева, не поиграл в снежки, и вообще, говорил бы с деревьями!

– Замерли.

Неожиданно охотник остановился и сел на корточки.

Я упала на живот и принюхалась. Тетерев, кстати тоже перестал разгребать снег. Он вытянул шею, но куда смотрел было непонятно, у него ведь глаза по бокам. Птица прокудахтала и ушла за кусты, которые вообще-то лысые, зима же. Он как мог зарыл себя в снег и засел там. Повсюду были видны следы его деятельности. Похоже, он встал раньше нас и долго капал ямы, искал, чем питаться. Глупая птица не понимала, что от нас ему никуда деться.

Расстояние между нами и добычей все еще было слишком большим, а вероятность спугнуть и попасть из ружья в улетающую птицу маленькой. Поэтому охотник лег рядом со мной на живот и пополз к кустам. И я пошуршала за ним, стараясь не шуметь и при этом двигаться быстро.

В какой-то момент дичь взлетела, но не успела набрать высоту. Охотник ловко перевалил ружье со спины, снял с предохранителя, прицелился и нажал на курок. Прогремел выстрел. Оглушающий, между прочим. Поверженный тетерев упал на снег. Я весело тявкнула, подскочила на лапы, как коза после дойки, и уже через пару секунд обнюхивала наш обед.

– Ловко я его, а? Что скажешь? Смотри какой хороший попался, крупный! Но это только на одного, а нас теперь двое. Будем продолжать охоту.

Первый выстрел и запах пороха заставили лесных жителей попрятаться. За пять часов охоты мы смогли убить всего двух таких же птиц. Но и это было хорошим уловом. Мы оба устали и сильно проголодались, обратно шли молча, еле волоча за собой ноги. Я ела снег, а охотник пил воду из термоса. Самое интересное началось, когда мы добрались до калитки: мужчина бросил мне тетерева и сказал:

– Это твой обед, ты заслужила, красавица.

И медленно поплелся в сарай за какой-то утварью. Мясо тетерева оказалось нежным и намного мягче, чем у кабанчика. Я наелась и потом просто смотрела, как мой герой долго и кропотливо ощипывал две птичьих тушки. Серые и коричневые перья теперь были разбросаны по всему участку, также белый снег был вымазан затвердевшей кровью. Готовые тушки мужчина сплошняком обмазал солью и перцем и бросил их в снег.

– Это мне. Не ешь, – строго сказал он, уходя в дом.