Аномалия

Самаров Сергей Васильевич

* * *

Ехали долго. Бойцы отряда уже по большей части спали, но сам полковник Харун Самарканди спать не мог. Он не впервые был в Европе и даже заканчивал когда-то военную академию в Англии, но так и не сумел привыкнуть к европейской тесноте. Понятно еще, когда в городах такое множество людей. В афганских городах людей, конечно, тоже много. Особенно в торговых районах и на базарах, но все равно меньше. Однако с этим еще можно смириться. Города, они и есть города, хотя хорошего в такой жизни Самарканди ничего не видел. Но европейская теснота присутствовала и вне городов. Тесные маленькие поля, заборы, заборы и заборы кругом. Все разграничено, все очерчено и нет никакого простора. Даже рядом с дорогой – дома и заборы…

Полковник знал, что такое клаустрофобия, и не удивлялся, что у европейцев это достаточно частое состояние. Он сам, наверное, испытал бы такое чувство, если бы ему сказали, что всю оставшуюся жизнь он проведет здесь, среди этих европейских

замкнутых со всех концов пространств. И в автобусе, глядя на замкнутые европейские сельские пейзажи, Харун Самарканди вспомнил свои недавние мысли, посетившие его на крыльце в аэропорту. Мысли о том, что Европа скоро станет частью большого мусульманского мира. И не понял ни себя, ни идеологов фундаментального исламизма. Сама собой возникла в голове крамольная мысль – а зачем нам это нужно? Зачем вольному афганцу-пуштуну эти вот города и эти деревеньки? Что делать ему здесь? Неужели он сам себя отправит в ссылку в такие края, чтобы всю жизнь потом думать и мечтать о возвращении домой, где можно смотреть вдаль с горного хребта и радоваться оттого, что никого вокруг нет! И стало жалко тех своих единоверцев, которые обрекают себя на жизнь в Европе. Но это их выбор. Самарканди, даже не понимая этих людей, все же знал, что вкусы и пристрастия у всех могут быть разными. Но какая же все-таки необходимость толкает людей к переезду? И он понял какая, хотя для него лично это вовсе и не было необходимостью. Сейчас даже в небольших афганских селениях, бедных и полуголодных, можно встретить спутниковую антенну и телевизор. Блага цивилизации, что называется… И эти блага цивилизации несут большой поток информации о красивой и внешне беззаботной жизни европейцев, у которых есть, как кажется, все необходимое. И европейцы считают свою жизнь счастливой. Они даже гордятся тем, что создали такое общество, которое сами же называют обществом потребителей. Потреблять, потреблять и потреблять – вот в чем смысл жизни и европейцев, и американцев, и многих других. И при этом потребители не задумываются даже, зачем им это нужно. Потребление и приобретение, или приобретение и потребление – это непрерывный процесс, не позволяющий думать о другом. О тех же горах и долинах, о глотке свежего воздуха и внутреннем спокойствии души. Зачем нужно так много потреблять, зачем нужно человеку захлебываться от удовольствия? Харун Самарканди хорошо знал, что такое несколько глотков чистой воды из ручья после долгого пути без воды, когда кажется, что язык во рту от жажды начинает покрываться трещинками. Только тогда можно понять, насколько вода вкусна. А если человек никогда не испытывал жажды, вода будет для него обыкновенной. Он не в состоянии понять ее вкуса. Потребитель, у которого все всегда есть и который испытывает единственное желание – иметь еще больше, разве он хоть когда-нибудь почувствует вкус жизни? Разве он имеет возможность радоваться мелочам, которые посылает порой судьба после многих лишений? Нет, не почувствует…

К сожалению, слишком многие люди, в том числе и в мусульманском мире, страдают от зависти к тем, у кого все есть. Зависть – это плохое чувство, понимал Самарканди. И нужно ли человеку терять в жизни радость, если у него чего-то не хватает? Радость приходит только тогда, когда именно этого долго не хватало. А когда все есть, жизнь перестает быть радостной. И возникают проблемы, которые человек сам себе ищет. И человек, и государства. От переизбытка, от безрадостности своего существования. Именно поэтому натовские войска полезли в Афганистан. Не в свои дела стали соваться. Да и не это главное в жизни общества сытых потребителей. Главное, что человек в жизни теряет цель. Не к чему ему стремиться. Ну и что, что он много имеет… Много имеет, а потом вдруг случится сердечный приступ, и не станет человека. Не заберет же он с собой все, что приобрел, на небеса? У Аллаха всего для душ умерших людей достаточно, зачем еще что-то с земли тащить! И тем не менее последователей у общества потребителей становится все больше и больше. Со всего света съезжаются в Европу и в Америку желающие стать беззаботными потребителями, не знающими радости в жизни…

И опять же от таких мыслей в голове полковника Самарканди появились сомнения в необходимости расширения мусульманского мира. Он хорошо знал древнюю мудрость: победивший злого джинна сам становится злым джинном. Эту истину знают даже европейцы, только у них она звучит чуть иначе: победивший дракона сам становится драконом. Хочет ли мусульманский мир стать джинном? Полковник не желал своим единоверцам такой участи. Но не в его силах было остановить то, что идет повсеместно. Кроме того, это процесс долгий, многовековой. И как он будет проходить, еще неизвестно. А главный процесс уже идет полным ходом и обороты набирает все большие и большие. Гибнет Европа, и пора уже ей. Слишком много нахапала…

Несмотря на все свои сомнения относительно расширения мусульманского мира, полковник Харун Самарканди был полон решимости помочь Европе получить то, что она заслужила…

* * *

Так, при общем полусне пассажиров, автобус беспрепятственно выехал из Венгрии, пересек Словакию и въехал в Польшу. Пограничные

и таможенные посты на границах государств, несмотря на общие границы Евросоюза, все же стояли, но автобус остановили только один раз – при пересечении словацко-польской границы. Однако пассажиров никто не беспокоил. Водитель вышел, поговорил с пограничниками в странных, на взгляд Харуна Самарканди, фуражках с квадратным верхом и большим орлом на тулье, показал какие-то бумаги, и автобус двинулся дальше. Рядом таможенники досматривали груз в какой-то большой машине. Значит, выборочно проверка все же производится, отметил полковник и только после этого задремал. Впереди границ не предвиделось, а до Кракова ехать осталось совсем немного. Европа – это не Афганистан, здесь дороги такие, что и не заметишь, когда приедешь на место. Устать не успеешь. Скучно…

– Сколько нам еще ехать? – спросил кто-то с задних сидений.

Полковник даже глаза не открыл. Ответил подполковник Хайрулла:

– Еще часа полтора, пожалуй.

– А всего сколько? Сколько километров?

– Немногим меньше пятисот.

Конечно, для афганских дорог 500 километров – это расстояние гигантское. Но в Европе преодолеть такую дистанцию легко за половину дня. Тем более что автобус ехал достаточно быстро и практически без остановок.

Больше никто не разговаривал, и Самарканди опять задремал. И проснулся полностью только тогда, когда подполковник Хайрулла осторожно тронул его за плечо:

– Через десять минут будем на месте.

– Ты где нас устроишь?

– Как и положено туристам из мусульманской страны, среди единоверцев. Здесь есть целый поселок, где наши живут. Иракцы.

– Шииты? – спросил полковник.

– Нет. Наши, сунниты [16] и бахаисты [17] . Бахаистов больше. У них здесь статус беженцев.

Самарканди удовлетворенно кивнул. Вопрос его был вызван тем, что во время обучения в военной академии под Лондоном он среди нескольких своих соплеменников попал в группу других мусульман, большинство из которых были иракские шииты. Разница в направлениях ислама часто вставала настолько остро, что командование академии вынуждено было расформировать группу, разделив шиитов и суннитов.

16

В Афганистане суннитская ветвь ислама преимущественная. Шиитов насчитывается не более 15 процентов. В Ираке же картина почти противоположная. Там суннитов около 25 процентов, остальные шииты. Два направления ислама традиционно считаются недружественными. В Ираке во времена диктатуры суннита Саддама Хусейна ущемлялись права шиитов. После вторжения в Ирак американцев шииты забрали власть в свои руки и начали преследование суннитов.

17

Бахаисты – последователи бахаизма, религии, возникшей в середине XIX века в Багдаде на основе ислама, но признающей все другие религии. Как христианство и ислам, бахаисты верят в существование бессмертной души, рая и ада, но, в отличие от других, считают, что рай – это приближение к Богу, а ад – отдаление от Бога, но ад не может быть вечным. В аду душа перевоспитывается для того, чтобы стать приближенной к Богу. Бахаизм считается самой цивилизованной и миролюбивой религией в современном мире, полностью отвергает алкоголь, курение, наркотики, супружескую неверность.

– Палаточный городок? – Полковник знал, что беженцев обычно селят в палаточных городках, хотя не представлял, где найти в этой разделенной на огороженные участки Европе какие-то пространства, в которых можно поставить палаточный городок.

– Нет. Им выделили три больших барака. Барак – это такое длинное одноэтажное здание, разделенное на комнаты. Места всем хватит. Половина одного из бараков свободна. Правда, это в километре от базы НАТО. Но мы должны вести себя тихо и с натовцами при встрече не конфликтовать. В остальном там спокойно.

Самарканди кивнул. В случае какого-то обострения искать бойцов отряда Самарканди рядом с базой НАТО будут лишь в последнюю очередь.

* * *

Устроились быстро. Неприхотливым в быту бойцам отряда полковника Самарканди местные условия после палаточного лагеря в Пакистане показались вообще чуть ли не апартаментами высшей категории. Да еще и устроили их в небольших комнатушках, по четыре человека в каждой. Только сам Харун Самарканди взял себе отдельную комнату, как и полагалось командиру, да отдельную комнату выделили компьютерщику Сарбазу. Но работать полковник начал сразу.

– Пять минут тебе на обустройство, – сказал он компьютерщику. – Через пять минут я приду, наладь мне связь с улемом Садр ад-Дином.

Сарбаз согласно кивнул и потащил в комнату свой багаж. С собой компьютерщик привез оба своих ноутбука и готов был подключить их сразу. Проблем с электричеством в бараке не было, значит, зря он старался, ездил заряжать аккумулятор. Но запас карман не тянет, и когда-то аккумуляторы могут сгодиться. Тем более даже сам полковник перед отъездом не знал, в каких условиях им предстоит жить в Польше.