Аномалия
Шрифт:
– Обязательно стану. Причем самым лучшим.
– Да каким лучшим? Ты хоть специальность выбрала?
– Пока еще нет. Одно я знаю точно, как мама я быть не хочу.
– В смысле?
– В смысле, в гениталиях я ковыряться не хочу. По крайней мере, женских. А может, в мужских?
– Ты сначала член увидь в живую. Может, не понравится. Ковырять она в них будет. А будешь и дальше продолжать вздыхать по поваренку, так и останешься в девках.
– Замолчи! И вообще, если ты еще раз на меня крикнешь и дашь щелбан, я расскажу папе и маме, что ты куришь. Представь
– Лисен, мы в курсе, что он курит. И даже матерится как сапожник. Крой чем-нибудь более существенным. Типа, если еще раз на меня крикнешь, у тебя посох отсохнет. На мужчин это действует эффективно. Они жутко бояться за свою палку-копалку, – синхронно переводим взгляд на маму. – Хотя, в случае с Сережей, можешь сказать: если еще раз на меня гавкнешь – я наведу на тебя порчу на скорую женитьбу, – ставит передо мной тарелку с ароматными котлетами, пюре и огурцами. – Кушай, Сереженька.
– Ты бы, мам, не ерничала, а более серьезно отнеслась к тому, что твоя дочь ни бум бум в ЭКГ. Посидела бы с ней, да позанималась.
– Мой профиль вагины, а не сердце. Так что, это не ко мне. Кушай, а то остынет, – «кушай» в очередной раз выделяет особенно громко. – Все, не отвлекаю вас.
Стоило только маме выйти, как я откладываю в сторону пленки и протягиваю Алисе мобильник.
– Знаешь ее?
– Знаю.
– И что можешь сказать о ней?
– Скажу, что мне нравится ее машина. Подожди… О, Господи. Ты убил ее?!
– Ты долбанулась, что ли?
– Судя по фото, она мокрая и без сознания в твоей машине! Ты пришел ко мне не для того, чтобы позаниматься ЭКГ, а для того, чтобы узнать, кого именно ты утопил? Потому что перед смертью она сказала тебе, что учится на одном курсе со мной?
– Рад, что в тебе есть способность придумывать на ходу занятные детективные истории. Признаться, я думал, что ты только по любовным романам. Но нет, пока я ее не убивал, а всего лишь подвез до дома. Она проходит у меня практику.
– Слава Богу. В тюрьму таким смазливым как ты попадать нельзя, ты будешь на расхват. И тогда папин страх точно сбудется.
– А ближе к делу можно? Что ты о ней скажешь?
– Скажу, что тебе не повезло.
– В каком плане?
– Во всех.
– Тупая?
– Наоборот, – радостно потирает руки, откидываясь на спинку стула. – Отличница, – да не может быть. – На красный диплом идет. Причем не из рода зубрилок. Она мне на экзамене по биологии помогла, – ну это совершенно не вяжется с рыжей. – Я там с ней и познакомилась. Если бы не она, я бы пару схватила.
– Жаль, что не схватила, может быть, тогда бы выперли на первом курсе, и ты нашла свой путь.
– Ты как всегда очень добр. В общем, над такой не поиздеваешься. У нее папа знаешь кто?
– Кто?
– Очень большая шишка. Так что не вздумай над ней подтрунивать. Не хватает еще, чтобы она нажаловалась ему на тебя, а ее папаша тебе что-нибудь сделает, – уже не нажалуется, стало быть, не сделает. И эта мысль меня откровенно веселит. – Она хоть с виду нормальная, но, как ни крути, мажорка. А что у таких на уме –
– Сказала девушка, родившаяся в обеспеченной семье.
– Ну ты не сравнивай. В общем, не вздумай ее стебать. Двое парней, которые ее троллили за имя на втором курсе, до экзаменов не дожили.
– Их грохнули?
– Надеюсь, нет. Но представь, за какой-то порошок – их турнули из универа. Папа ее постарался.
– Какой порошок? Им что подсунули наркоту?
– Причем тут наркотики? Они дразнили ее порошком. Ну который «Ариэль». Или гель. Моющее средство, – а ведь и вправду «Ариэль» – это порошок. Когда я это осознаю, не сдерживаясь усмехаюсь в голос.
– Хороши родители, наградили, так наградили. Тут тебе и русалка, и порошок. Это все?
– А что ты еще хочешь услышать? – а что я и вправду хочу услышать?
– Правильный ответ, – подтягиваю пленку ближе к Алисе, сам же принимаюсь уплетать котлеты.
***
Не припомню, когда с таким энтузиазмом я появлялся на работе. Понимаю, что это полное ребячество, но играющий в крови азарт деть никуда не могу. В голове только рыжая и пленки ЭКГ. И сам не знаю, чего больше хочу. Чтобы выскочка облажалась, стало быть, оставить ее при себе, или блеснула знаниями, и отправить ее к другому куратору. Ладно, кого я обманываю. Знаю.
Вот только узнать, в какую категорию уйдет конопатая, мне не суждено. Не ожидал, что она окажется такой трусихой и не придет на практику. Еще больше взбесил тот факт, что ее телефон оказался вне доступа. Ну получишь ты у меня, принцесска. Ни папа не отмажет, ни мама.
В среду и четверг выскочка снова не появляется на практике. И я даю себе четкую установку – не думать об этой стерве. И так происходит до того момента, пока к нам не поступает молодая девчонка вся усыпанная веснушками. И это не Эля. Вот только в голове что-то щелкает. А что мешает точно так же слечь с пневмонией выскочке, попавшей под дождь?
И вроде бы меня не должно это волновать, но, когда девчонку переводят в ПИТ с нарастающей дыхательной недостаточностью, мне становится не по себе. Телефон рыжей выключен. У таких как она наверняка нет друзей. Ей тупо не к кому обратиться. С какой вероятностью она позвонит отцу, от которого, судя по телефонному разговору, ушла, продемонстрировав свой характер и гонор? С малой. Очень малой. Такие дурочки хоть и глупые, но принципиальные.
И вроде понимаю, что проще всего позвонить бабке и что-то придумать, чтобы достучалась до своей соседки, но почему-то игнорирую здравый смысл и как только наступает пять вечера, направляюсь к дому конопатой.
Ума не приложу, что буду делать, не открой она мне дверь. Вызывать слесаря? Да кто она мне такая? Может, сейчас преспокойно отдыхает в тусовке таких же мажорок, а я, дебил, поднимаюсь на ее этаж.
На звонок в дверь ожидаемо никто не реагирует. Раз, два, три, четыре, пять, начинаю я пинать. На четырнадцатый пинок, я, наконец, слышу, как по ту сторону двери кто-то открывает замок. Очень даже знакомый кто-то. Правда, без привычного лоска, со спутанными волосами и прищуренными глазами.