Аномальная зона
Шрифт:
– Так точно, товарищ подполковник! Они, эти капиталистические гады, наших в застенках пытают, а мы их шпионов принудительно свежими куриными яйцами кормим!
– Вот слушай, подлец! – указал Марципанову на Акимыча подполковник. – Яйцо! Диетическая пища! Но мы его не ребёнку скормили, а тебе, твоей ненасытной утробе, шпионская морда!
Млея от дикой абсурдности происходящего, Эдуард Аркадьевич покаянно кивнул. Главное – расстреливать больше не будут, сообразил он.
– Так вот, – подполковник открыл картонную папочку, вынул из неё трепетавший на лёгком ветерке документ и, дальнозорко отставив на вытянутой руке от глаз, стал читать: – Приказ начальника Особлага о помиловании. Руководствуясь соображениями
– М-марципанов. Эд-дуард А-а-аркадьевич, – заикаясь, отрекомендовался тот.
– Ничего не понимаю! – покрутил головой подполковник.
– Да что тут понимать, – подоспел ему на выручку майор. – Этот вражина специально присвоил фамилию и имя хозяина. Это вроде того, как наши зеки Ленина и Сталина на груди колют, дескать, мы в вождей стрелять не посмеем. А мы и не стреляем. Надо пустить гада в расход – бьём пулей в лоб. И этому диверсанту номер присвоим. Он через неделю в золотом забое не то что фальшивую фамилию – настоящее имя своё забудет.
Правозащитник, начав кое-что соображать, заволновался, задёргался в плотно спеленавших его верёвках:
– Т-товарищи офицеры… Я действительно Марципанов. У меня… э-э… при аресте паспорт изъяли. Там и фотография, и прописка указаны.
– Да не может быть у этой вражеской морды такой же фамилии, как у хозяина, – горячился майор.
– Это я у тебя должен спросить, может или не может! – побагровев от ярости, набросился на него подполковник. – Ты, майор, дознание проводил, ты обвинительное заключение для тройки готовил, а потом приказ о помиловании Хозяину на подпись носил! Ну ладно он, человек не в пример тебе занятой и не обратил внимания на фамилию арестованного. Но ты-то должен был ему на особые обстоятельства дела указать?! А если бы мы сейчас этого… гм-м-м… гражданина шлёпнули, а потом выяснилось, что фамилия у него – настоящая?!
Переждав, стоя по стойке смирно, майор, всё также держа руки по швам, строевым шагом приблизился к правозащитнику, спросил строго:
– Вы, гражданин Марципанов Э. А., знаете полковника Марципанова Э. С.?
– Ох, дурак, – обречённо вздохнул подполковник.
– Знаю, – признался правозащитник. – Так звали моего дедушку – Эдуард Сергеевич Марципанов.
– Ух ты… – посинев лицом, удушливо выдохнул майор, а потом, рванув на горле тугой воротник, вдруг рухнул, как расстрелянный, на утоптанный плац.
Подполковник склонился над ним, пощупал озабоченно пульс на запястье, почмокал в задумчивости губами, а потом изрёк:
– Обморок. А может, инфаркт! – И распорядился: – Развязать осуждённого!
Пока конвойные освобождали его от пут, Эдуард Аркадьевич и сам находился в полуобморочном состоянии. Оплыв безвольно, растёкшись телом вдоль расстрельного столба, он с полнейшим равнодушием взирал, как снимают с него верёвки, расстёгивают наручники. Потом надзиратели подхватили обмякшего Марципанова под руки, понесли, поддерживая с двух сторон, сначала вон с плаца, затем, нырнув в бревенчатое здание, длинными коридорами вернули наконец в камеру и возложили бережно на хрустнувший соломой тюфяк.
Эдуард Аркадьевич закрыл глаза, отсекая себя от этого страшного, непонятного
А потом вдруг дверь его темницы вновь отворилась, и скрипучий от старости голос произнёс с одышкой:
– Ну, здравствуй, внучек! Наконец-то ты, паршивец эдакий, выбрал время навестить своего родного дедушку…
Глава шестая
1
Весною 1953 года полковника госбезопасности Эдуарда Сергеевича Марципанова вызвали телефонограммой в Москву. Оставив за себя «на хозяйстве» заместителя начальника лагеря по режиму и оперработе майора Выводёрова, он, прихватив с собой лёгкий фибровый чемоданчик с туалетными принадлежностями и сменой белья, два дня добирался из Гиблой пади до станции – вначале на мотодрезине, стрекотавшей всю ночь по узкоколейке через глухую тайгу, потом несколько часов катером по реке, а затем, выбравшись на ухабистый грейдер, отмахал ещё две сотни километров в кабине попутки, кузов которой был забит бочками с соляркой, освободившимися зеками и пьяными конвойными солдатами.
Ночь он провёл в зале ожидания вокзала крупной узловой станции, где то и дело ловил на себе косые взгляды пассажиров-селян, жавшихся испуганно с узлами по углам, и блатных, развалившихся вольготно на деревянных диванах.
Полковник был одет в щеголеватый мундир, ладно скроенный и пошитый по фигуре тюремным портным, перетянут новой, скрипучей портупеей с кожаной кобурой и пистолетом ТТ на правом боку. О хорошо отпаренные стрелки на синих диагоналевых брюках, несмотря на проделанный путь, обрезаться можно было, а правленые на колодке, с подбитыми для форсу каблуками хромачи сияли антрацитовым блеском благодаря усилиям безногого инвалида – привокзального чистильщика обуви, не пожалевшего для них собственной слюны и ваксы. Специально сшитая на заказ фуражка с тёмно-синим околышем сидела как влитая на аккуратно подстриженных, чуть тронутых сединой волосах молодого начальника лагеря.
Здесь, в таёжном, исконно ссыльном крае, хорошо знали форму НКВД-МГБ. Да и Марципанов, поступивший на службу в органы внутренних дел восемнадцати лет от роду, привык к тому, что его чекистская принадлежность вызывает у окружающих почтение и страх. Однако на этот раз, вырвавшись впервые за несколько месяцев из привычного лагерного быта, он заметил не без удивления и досады, что таких подобострастных и пугливых взглядов стало значительно меньше. Более того, вскоре по прибытии на вокзал к нему подошёл капитан из железнодорожной милиции и, козырнув, попросил шёпотом пройти в пикет:
– От греха подальше, товарищ полковник. Амнистии начались. Бывшие зеки на свободу толпами валят.
– Я сроду от этой сволочи не прятался, – ухмыльнулся презрительно Марципанов и похлопал по кобуре с пистолетом. – С преступным элементом у меня разговор короткий. Пуля в лоб!
– От этих пистолетом не отобьёшься! – вздохнул капитан. – Через четверть часа спецэшелон проследует на Свердловск. С амнистированными.
– Так, может, я на него сяду? – оживился полковник.
– Этот эшелон без остановки пройдёт. А чтоб, не дай бог, не тормознул на станции, мы заградотряд выставляем, – объяснил милиционер. – Вы, я вижу, из лагерной службы… У вас что, ещё не освобождали никого по указу?
– У нас в основном политические, – сказал Марципанов. – А им амнистии не видать.
– Так-то оно так, – согласился капитан. – А только от уголовников сейчас мы, как от фашистов в сорок первом, едва отбиваемся. Навыпускали сволочей… На прошлой неделе на Иртыше пристанционный посёлок поголовно вырезали… Но и мы их стреляем, как бешеных собак… Так что посматривайте вокруг, товарищ полковник. Могут с платформы будто ненароком под поезд столкнуть, а то и в давке, при посадке в вагон, – ножом под рёбра!