Аномальная зона
Шрифт:
Чавкая и смущённо прикрывая набитый кашей рот, Студейкин всё же полюбопытствовал:
– Может быть вы, Станислав… э-э… Петрович, мне растолкуете, что за хрень здесь творится. Я журналист, естествоиспытатель. Искал в тайге снежного человека. Шёл с товарищами, и вот… вляпался. Шпионаж, диверсии, лагерь, срок… Дикость какая-то! Вы тоже с воли сюда? А то мне до вас зек какой-то сумасшедший попался. Говорит, родился в лагере и что он патриот здешней системы…
Завхоз грустно смотрел на новичка, подбадривая:
– Вы ешьте, ешьте… Кстати, как вас по имени-отчеству?
Александр Яковлевич, судорожно сглотнув, отрекомендовался, добавив:
– А вообще-то со мной сейчас инструктаж провели. Завлаб предупредил: обращаться к заключённым только по номерам…
– А,
– Да вы что! – в ужасе всплеснул руками Студейкин. – Неужто всё это, – указал он на опутанный колючей проволокой забор за окном, – всерьёз?
– Всерьёз и надолго, – подтвердил Олекс. – Эта шарага со сталинских времён сохранилась. Как – точно не знаю, но догадываюсь. Видимо, благодаря строжайшему режиму секретности и твердолобости вохры, чекистов здешних, непоколебимо верящих в то, что они уже в третьем поколении выполняют сверхважное задание партии и правительства.
– И что… вырваться отсюда нельзя?
– Даже думать над этим не советую, – серьёзно сказал завхоз. – Уж в чём в чём, а в тюремном деле эти ребята – профессионалы. У них комар через основные заграждения не пролетит незамеченным. На моей памяти пара – тройка побегов была – с рабочих объектов за территорией лагеря. Так они побегушников за сутки поймали, пристрелили и за ноги вниз головой на обозрение всех зеков повесили. Да и, как говорят потомственные уркаганы, бежать отсюда некуда. Летом болота непроходимые. Зимой – морозы лютые, снега. В худой одежонке, без харчей и ночи не продержишься. Так что одна надежда на то, что рано или поздно эту богадельню власти российские обнаружат, прихлопнут и нас амнистируют… – Олекс задумался, а потом предупредил: – И вот ещё что: ни с кем здесь не откровенничайте. Мы, зеки то есть, все друг на друга стучим. Жизнь заставляет. Но одно дело тебя за мелочёвку сдадут – ну, там лабораторного кролика слопал или из спиртовки чуть-чуть отхлебнул, это нормально, в крайнем случае получишь плюху от надзирателя. А вот если побег замыслишь – точно в забой пойдёшь. Шахта, где золото добывают, – место самое страшное. Оттуда никто не возвращается. Даже вперёд ногами. Там, под землёй, и хоронят…
Студейкин отодвинул опустошённую миску, едва справившись с желанием вылизать её дно, икнул сыто и благодарно.
– Спасибо, Станислав Петрович. Удивительно, как быстро в таких условиях в нас гаснет всё человеческое… Отзывчивость, доброта… – Александр Яковлевич растроганно шмыгнул носом и принялся заполошно поправлять очки, чтобы собеседник не разглядел его слёз. – А вы… вы такой человек…
– Обыкновенный, – пожал плечами завхоз. – Сейчас дам вам тряпку, ведро. Полы хорошенько везде продраете – до вечера ещё далеко. Справитесь – получите от меня щепоть махры на закрутку. Нет – подзатыльник и лишение вечерней пайки. Уж извиняйте, порядок есть порядок. В зоне добреньких не бывает. Каждый зек свою выгоду ищет.
– Да что вы! Я справлюсь! – с энтузиазмом вскочил Студейкин. – Я так вам полы вымою – заблестят!
4
Режим секретности в лаборатории соблюдался железно. Утром работников из числа спецконтингента – всего человек сорок, как прикинул Александр Яковлевич, – забирали из жилого барака, тактично именовавшегося здесь общежитием, два хмурых надзирателя и, сверяя номера заключённых по фанерной дощечке, разводили по лабораторным блокам. Там подневольных работников в пятом блоке А, где трудился Студейкин, и ещё троих молчаливых зеков, у входа встречал внутренний надзиратель. Он впускал их в помещение
Поэтому Студейкин и через несколько дней имел весьма смутное представление о том, в чём заключался смысл его деятельности. В кабинете, где у него был просторный лабораторный стол, с ним соседствовала только одна сотрудница из вольняшек – дама весьма преклонных лет, с копной тронутых сединой кудрей, выбивавшихся непокорно из-под белого чепчика, и с неизменной папироской «Беломор» в сухих, явно незнакомых с помадой губах.
При первом знакомстве она остро глянула поверх очков на вошедшего и поинтересовалась деловито:
– Новенький? Осуждённый или по вольному найму? Хотя что это я… Какой нынче дурак придёт сюда добровольно…
– А раньше что, приходили? – в свою очередь уставился на неё линзами очков Александр Яковлевич.
– Представьте себе! Я, например! – с вызовом отозвалась дама. А потом спросила с надеждой: – Сигареткой не угостите?
Студейкин с сожалением пожал плечами:
– Не курю…
– Ну-ну, – разочарованно кивнула соседка, протянула ему сухую, чистую ладошку с жёлтыми отметинами никотина на пальцах: – Давайте знакомиться. Я – Изольда Валерьевна Извекова. Погоняло у здешней братвы – Старуха Извергиль. Почти по Горькому. Кандидат биологических наук. Собрала материал на три докторских диссертации, но не защитилась. Режим секретности, – указала она на толстые тюремные решётки на окнах, – гостайна и прочее… А то бы быть мне Нобелевским лауреатом, не меньше!
– Вот как? – удивился Александр Яковлевич. – Неужто в этом забытом богом месте такие… разработки ведутся?
Старуха Извергиль гордо вскинула голову:
– Вы даже не представляете себе, насколько серьёзные! Мир содрогнётся, если узнает… Но! – подняла она со значением тонкий указательный пальчик, – как сказал поэт, нам не до ордена, была бы Родина… А вы здесь какими судьбами? – переключилась она на Студейкина.
Тот не сразу нашёлся с ответом. Всё произошедшее с ним за последние три-четыре недели – ничтожный, в общем-то, срок – было настолько невероятным, что с трудом укладывалось в голове. Ещё несколько дней назад он, как истинный естествоиспытатель, брёл по тайге, и тающие его силы поддерживала жажда познания, стремление во что бы то ни стало отыскать реликтового гоминоида, который, он абсолютно уверен был в этом, скрывается в здешних лесах. Потом он увидел йети – воочию, как лицезрел сейчас Изольду Валерьевну, но вместо счастья первооткрывателя, как бы в насмешку, испытал невиданные ранее унижения и позор…
– Снежного человека искал, – вздохнул Александр Яковлевич.
– Нашли? – усмехнулась Старуха Извергиль.
– Вы знаете – нашёл! – грустно подтвердил журналист. – Мировая, можно сказать, сенсация… А я вот здесь, за решеткой, без права переписки. В то время как учёные на всех континентах спорят до хрипоты, существует ли на самом деле йети, – он бродил в окрестностях лагеря, неинтересный здесь никому!
– Ну почему же неинтересный, – пожала плечами дама. – Его наверняка ищут. Опергруппы с собаками. Да только, как правило, не находят. Наши рабсилы ребята послушные, но и прятаться мастера. Уже несколько раз с территории лагеря удирали, и ни разу вохре их задержать не удалось. Ну, ничего. Побродят в тайге, жрать захотят и назад возвращаются. И этот… когда, вы говорите, снежного человека встретили?