Анонимные грешники
Шрифт:
Ты надеешься упасть или взлететь?
— О, святые воробушки! — острая боль пронзает моё бедро. Я опускаю взгляд и вижу, что Альберто перевернул руку и поцарапал камнем своего кольца мою кожу. — Что за…
— Аврора, Данте задал тебе вопрос, — говорит Альберто сквозь стиснутые зубы. Его глаза вспыхивают в знак предупреждения. — Невежливо игнорировать кого-то, когда он с тобой разговаривает.
Моргая, мой взгляд снова опускается на моё бедро. Кровь просачивается на поверхность и маленькой струйкой стекает к подолу моего платья.
На этот раз я делаю нечто большее, чем просто смотрю
Нет. Не так. Помни, зачем ты здесь, Рори.
Загоняя гнев глубоко в грудь, я беру салфетку, прикладываю её к своей свежей ране, затем обращаю своё внимание на Данте. Его веселье размазано по всему лицу, и у меня мурашки бегут по коже от того, как я ненавижу, как его губы кривятся в усмешке каждый раз, когда он вынужден смотреть на меня.
Он закидывает руку на спинку пустого стула Тора и приподнимает бровь.
— Мы строим спа-центр на северном мысу.
— Непрерывный вид на море и больше ничего вокруг на многие километры. Русские туристы любят это дерьмо, особенно зимой, — добавляет Альберто, прежде чем осушить свой бокал и щелкнуть пальцами, требуя ещё.
Данте игнорирует его.
— Там на вершине — полный бардак. Густой лес, расчистка которого займет месяцы, прежде чем мы сможем даже подумать о закладке фундамента, — он делает большой глоток виски, сверкая на меня глазами поверх ободка. — Но главная проблема — это птицы. Они орут в любое время суток, что не вписывается в мирную атмосферу, к которой мы стремимся. Надеюсь, как только мы уничтожим их среду обитания и гнезда, они уберутся восвояси, но если они этого не сделают… — он замолкает, позволяя своему намеку повиснуть над столом. — …тогда нам понадобится более… надежный способ избавиться от них. Может быть, выкурить их или подсыпать яд на лесную подстилку. Поскольку ты так увлечена дикой природой, Аврора, я подумал, что, возможно, у тебя есть какие-то другие предложения?
Белый жар разливается по моим венам, несмотря на подступающий холод.
Я втягиваю полную грудь воздуха через ноздри. Снова промакиваю своё окровавленное бедро.
— Какие птицы? — спрашиваю я так спокойно, как только могу.
Он сует мне под нос свой мобильник.
— Я не знаю. Один из моих людей прислал мне фотографию. Возможно, ты узнаешь.
Я прищуриваюсь на зернистое изображение на его телефоне и чувствую, как кровь отливает от моего лица.
— Данте, — хриплю я. — Это пёстный голубь.
— Звучит экзотично.
— Экзотично? Они на грани вымирания! Охраняемый вид — вы не можете вырубать там лес! На самом деле, вам нужно будет немедленно позвонить в Службу охраны рыбных ресурсов и дикой природы.
Он откидывается на спинку стула, торжествующая усмешка кривит его губы. Он получил от меня именно то, чего хотел — реакцию. Но мне всё равно, мой разум лихорадочно работает, пытаясь сообразить, как в Бухте Дьявола могут быть пёстрые голуби. Порода, изображенная на фотографии, обитает в Южной Австралии и Полинезии, регионах с влажным климатом. Но с другой стороны, я также знаю, что их можно найти во вторичных лесах — лесных массивах, которые вновь заросли после заготовки древесины. Я знаю район, о котором он говорит, и помню, как мой отец рассказывал мне, что раньше здесь была бревенчатая ферма, задолго до того, как Висконти
— Не-а.
Я поднимаю глаза.
— Что?
Данте бросает на меня скучающий взгляд.
— Нет, я не буду связываться со службой охраны рыб и дикой природой. Они — кучка обнимающихся с деревьями хиппи, таких же, как ты…
— Ты это же не серьёзно?
— Ты и так достаточно вмешалась в наши строительные планы, тебе не кажется? Если бы это зависело от тебя, всё Побережье Дьявола превратилось бы в чертово болото.
Прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ, со стороны патио доносится громкий треск. Данте вскакивает на ноги, его рука нащупывает пистолет, заткнутый за пояс. Амелия вскрикивает и хватает мужа за руку. На дальнем конце стола Виттория громко вздыхает, затем возвращается к своему телефону.
Французские двери распахиваются, и в них неторопливо входит Тор, рука его спутницы закинута ему на плечи. Она хихикает, покачиваясь на каблуках, её глаза полуприкрыты.
Альберто что-то бормочет себе под нос по-итальянски.
— Приношу свои извинения, — говорит Тор сквозь смешок. — Скайлер упала. Она говорит, что её каблук зацепился за планки патио, — говорит он, проводя губами по её волосам, — но я говорю, что она выпила слишком много грязного мартини.
Хихикая, Скайлер, пошатываясь, уходит в сторону ванной, а Тор опускается обратно на своё место.
— Скайлер, — мрачно бормочет Данте в свой бокал. — Gesu Cristo. Это самое стриптизёрское имя, которое я когда-либо слышал, — он бросает взгляд на двери. — Она уже три раза успела сходить в туалет, а мы ещё даже не съели наши закуски.
— Она, наверное, нервничает из-за того, что на свидании с таким сердцеедом, — парирует Тор, подмигивая мне.
Единственное, что делает Тора немного менее невыносимым, чем Данте — это то, что, по крайней мере, он включает меня в свои шутки, даже когда я не являюсь их главным героем.
— Скорее, она пытается прикинуть, сколько порошка ей удастся насыпать в нос, прежде чем подадут крабовые котлеты. Надеюсь, она знает, что ты смешиваешь свой кокаин с лошадиным транквилизатором, потому что я не собираюсь выносить её тело из гостевой ванной.
Тор ударяет кулаком по столу, на его лице вспыхивает гнев.
— Пошел нахуй. Мой кокаин чище, чем история браузера монахини.
— Basta, — шипит Альберто. Его голос низкий и спокойный, но он прорезает атмосферу в столовой, как горячий нож масло. Его рука возвращается к моему бедру, и от тепла его ладони моя свежая рана начинает гореть. — С меня хватит. Эта семья не может пережить ни одного чертового ужина без споров. Если бы ваша мать всё ещё была здесь…
— Если бы наша мать всё ещё была здесь, напротив меня не сидела бы охотница на Капо.
Повисла тишина.
Тор издает тихий свист. Пальцы Амелии нежно касаются моего предплечья, и Альберто стонет.
Мне следует пригубить вина, пригладить волосы и пропустить этот комментарий мимо ушей. Но быть такой девушкой мне даётся нелегко.
— Охотница на Капо? — мой взгляд перебегает к ножу для стейка, затем к хмурому лицу Данте. — Что это значит? — спрашиваю я.