Анти-Ахматова

Катаева Тамара

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. Стр. 201

«Три дементные старухи написали о Гумилеве воспоминания».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 10

Итак, оказывается, что Гумилева нам описывают три дементные старухи.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 103

«Как можно придавать значение и вообще подпускать к священной тени [Гумилева] мещанку и кретинку

А. А. Гумилеву.

Анна АХМАТОВА. Листки из дневника. Цит. по: Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 774

<…> принимают <…> идиотский покровительств<енный> тон <…>.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 101

Перелистывая книгу, проговорила задумчиво, медленно, угрожающе: «Я сделаю… из них… свиное отбивное».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 537

«Невестку Гумилева, крутейшую дуру».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 526

Я ей призналась, что выдвижение на Нобелевскую премию и радует меня за нее и тревожит. Как бы не повторилась пастернаковская история. «А я без внимания», — ответила Анна Андреевна.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 511

Прекрасное одесское выражение.

«Моя родственница, жена Мити Гумилева, совершенно меня не знающая, я же знаю о ней одно: большая дрянь».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 511

О воспоминаниях дочери Ф. И. Тютчева:

«У человека удар, два удара, он тяжело больной, умирающий. Идиотка дочь пишет, что отец потерял голову» <…>.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 274

Аренда продлевается, но при условии: там будет жить Ахматова, а не Пунины. Сказала: «Клинический случай идиотизма».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 158

«Какое навозное занятие — выступать», — сказала она.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 448

С негодованием обрушилась на Панаеву: «Хамка, грубая баба, хамка до самых глубин».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 388

«Если вы принесете масла, ветчины, хлеба, то зачем же тогда обедать? Это и будет ВИХОД».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941.Стр. 149

Несколько лет тому назад Анна Евгеньевна уехала с Ириной на Кавказ и не

вернулась к началу занятий. «Из школы пришла грозная повестка. Николай Николаевич попросил меня пойти туда, поговорить. Я пошла. Вижу: «Учительская». Вхожу — там какая-то женщина. Протягиваю повестку ей. Она налилась красной кровью, даже похорошела. «Вы понимаете, что ей грозит исключение?» Она ждала просьбы. А я вдруг как заору: «Ну и валите! Исключайте! Мне-то что! Мне наплевать. Я просто соседка по квартире». (Анна Андреевна произнесла эти слова, столь необычные в ее устах, несколько раз — «валите! мне наплевать!» — видимо, радуясь их грубости.) Она как-то вся обмякла и сразу смолкла.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 115

А поговорить в более интеллигентном ключе — пусть с напором, умея постоять за себя, но — сохраняя достоинство? Нет, в Одессе это было бы непонято.

«Приезжала ко мне директорша Гослитиздата. По-моему, стерва». Я громко рассмеялась. Я очень люблю слушать такие слова из ее уст.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 68

А «фуй, какой морд»? Но лучше всегда с эротическим подтекстом — еще смешнее. На самом деле смешно не то, что из «ее уст», настроенных на совсем другой лад — изысканный, величественный, утонченный, а то, что «они» (ее уста) готовы вот-вот перейти на сниженную лексику, перейти не насовсем, а отпустить тщательно отмеренную дозу. Вот этого — ждут, вот это — очень любят. Попробуйте представить себе, что кого-то называет «стервой» Толстой. Вы не находились в сладком ожидании — вам и не смешно. А если скажет так шутник Чехов? Вы рассмеетесь? Ну, простонародное грубое слово — дальше-то что? Мы будем ждать юмора. Его — дождемся. «Стервы» — нет. Но это не моя цель — называть Анну Ахматову в ряду таких имен. Ее здесь не стояло.

«Да, да, не смейтесь, стерва. Я ей говорю: «Стихи мои уже отданы в «Издательство писателей». А она: «Это не беда, лишь бы материал был другой». Какой же это материал, Господи!

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 68

Действительно, это же — Дар небес!

Бродский: Люди, мало с ней знакомые, привыкли думать об Ахматовой, как о царственной даме, которая говорила на языке Смольного института. В то время как Ахматова обожала все эти, как говорится, «выражансы»: «вас тут не стояло», «маразм крепчал».

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 271.

Бродский впадает в несвойственный ему тон приблизительности: почему обожала? что тут обожать? что хорошего в пристрастии к таким выражениям? Бродскому ли употреблять жеманное слово «выражансы»? почему непременно надо разочаровывать малознакомых с ней людей, привыкших к тому, к чему она их сама приучила?

Возможно, это прорывалась усвоенная ею в детстве и юности несдержанность и даже демонстративность реакции, свойственные той южнорусской, особенно одесской, среде, в которой она жила.