Шрифт:
Октябрь 1985 года, полночь, Лубянка
Площадь Дзержинского она, конечно, называлась в 85 году, но народное название такое было. Председатель самой секретной службы СССР Евгений Максимович Примаков собрал экстренное совещание в своем кабинете на верхнем этаже, который выходил окнами на статую основателя ведомства. Присутствовали два его заместителя, Чебриков и Цинев, а также начальники первого управления (внешняя разведка), второго (контрразведка), а к ним немного неожиданно присоединились
– Товарищи, – начал свое вступительное слово Примаков, – причина нашего срочного совещания в столь позднее время достаточно серьезна, на кону стоит существование нашего государства.
– Даже так? – позволил себе ремарку Владимир Крючков, начальник ПГУ. – Звучит немного страшновато.
– Да, Владимир Александрович, – довольно резко ответил ему Примаков, – все крайне серьезно, более чем… по информации из заслуживающих доверия источников у нас на следующую неделю намечена смена генерального секретаря и половины Политбюро. Против их воли, разумеется.
– Очень интересно, – подал голос Маркелов, руководитель управления контрразведки, – Евгений Максимович, вы полностью доверяете свои источникам?
– Да, Иван Александрович, – тихо, но твердо отвечал Примаков, – этим источникам я верю, как самим себе.
– И что же конкретно должно произойти в ближайшую неделю? – спросил начальник идеологической пятерки Бобков.
– Сейчас перейду к конкретике, Филипп Денисович, – шеф налил себе минералки, выпил и продолжил, – эти информированные источники сообщили следующее…
И далее в течение примерно пяти-шести минут Примаков изложил перед своими подчиненными тот план оппозиции, который вкратце передал ему Романов. Никто его не перебивал, слушали очень внимательно, а по окончании высказался товарищ Цинев.
– Это все очень похоже на 64 год, – сказал он, – когда Никиту Сергеевича подвинули…
– Да, Георгий Карпович, – немедленно отозвался Примаков, – это очень похоже на 64 год. С одной только добавкой – кулуарная замена высшего руководства должна сопровождаться массовыми волнениями в национальных республиках и автономиях. Что совсем уже нехорошо. Филипп Денисович, – неожиданно обратился он к Бобкову, – доложите, что у нас с антисоветскими элементами в Молдавии…
– Извините, Георгий Максимович, – быстро собрался тот, – я не готовился и буду говорить по памяти…
– Давайте по памяти, – разрешил ему Примаков.
– Из всех наших республик, – начал тот, – Молдавия чуть ли не самая спокойная в этом плане. Нет, нацинтеллигенция конечно возмущается на кухнях и в ресторанах, но все это даже и близко не лежит, например, к грузинским или армянским проблемам. Если интересны лидеры молдавской оппозиции, даже и оппозицией-то ее назвать нельзя… фронды что ли – то опять же на память могу назвать Иона Хадырке, писателя, и Мирчо Друка, бывшего секретаря Кишиневского горкома. Они кучкуются в организации под названием «Народный фронт», ничего серьезного из себя ни все вместе, ни по отдельности не представляют.
– Хорошо, – Примаков повернул карандаш параллельно своему краю стола и задал следующий
– Сложно сказать, Евгений Максимович, – покрутил головой Бобков, – возможно из-за того, что там несколько слабее контроль наших органов.
– А почему он там слабее? – продолжил бомбить Бобкова вопросами председатель.
– Потому, наверно, что есть более напряженные точки, где требуется особое внимание… – предположил тот.
– Ладно, – махнул рукой Примаков, – тут все более-менее ясно. Теперь главный вопрос – что будем делать, товарищи, в этом направлении? Генеральный секретарь очень рассчитывает на нашу помощь. Да, кстати… – добавил он в конце, – Ивашутин со своим ведомством тоже подключается, причем главными назначены мы, а ГРУ будет действовать в соответствии с нашими рекомендациями. Теперь слушаю ваши предложения…
Тот же день, 2 часа ночи, Баку
В резиденцию первого секретаря ЦК Азербайджана срочно прибыл товарищ Алиев, в пункте цель командировки значилось нейтральное “обсуждение вопросов о сотрудничестве».
– Ну что, Камрян Мамедович, – сказал Алиев, усаживаясь в очень уютное кресло с абсолютно кожаной обивкой, – давай обсудим текущий момент.
Везиров, первый секретарь Азербайджана чувствовал себя немного неуютно в связи с тем, что не ощущал себя полновластным хозяином республики, такое на его памяти третий раз было. Он покрутил головой и сходу предложил высокому гостю рюмочку коньяка.
– Ты же знаешь, Мамедович, – ответил Алиев, – что мусульманам спиртное пить нельзя.
– А мы разве сейчас мусульмане, Гейдар Алиевич, – резонно возразил он, – мы же сплошные атеисты, поэтому по чуть-чуть не воспрещается.
– Убедил, – склонил голову Алиев, – давай по чуть-чуть.
Они выпили по половинке рюмки, после чего Алиев продолжил.
– Смутные времена наступают, Мамедович, очень смутные…
– Поясни свою мысль, – попросил тот.
– Грядет обсуждение новой Конституции, в которой права республик будут сильно урезаны… как бы и республики-то не упразднили. По слухам генеральный хочет вернуть времена Российской империи, когда были одни губернии.
– Что-то я про это слышал, Алиевич, – кивнул головой Везиров, – но не совсем отчетливо. На уровне слухов все было. Можно поподробнее?
– Да уж куда подробнее, – вздохнул Алиев, разливая еще по одной стопке, – в начале ноября запланирован пленум ЦК КПСС, на котором Романов ясно и отчетливо предложит пересмотреть Конституцию. Одним из главных пунктов пересмотра будет, насколько я в курсе, статья о самоопределении – ее хотят просто выбросить.
– Да какой в ней прок, Алиевич, – сделал непонимающие глаза Везиров, – все равно же КГБ и КПК не дадут никому отделиться, даже если кто-то сильно захочет.
– Не скажи, Мамедович, – погрозил ему пальцем Алиев, – это пока так, пока государство и его карательные органы сильны и всеобъемлющи. А если вдруг случится послабление какое – тогда эта статья очень даже может пригодиться.