Анти-Горбачев-4
Шрифт:
– Я мог бы добавить к этому еще один эпизод, – скромно ответил министр, – подрыв моста на пути следования поезда немецкого канцлера Бисмарка, но такие исторические события вряд ли представляют сейчас серьезный интерес.
– Да, мы отвлеклись, – согласился Дэн, – так что там с Романовым?
– Заговорщики хотят взорвать мост на пути следования правительственного состава. В течение ближайших двух-трех дней.
– Поподробнее о заговорщиках можно? Кто такие, к чему стремятся, чем им не угодил Романов?
– Сведения об этом довольно отрывочные, – отвечал Лин, –
– А конкретнее?
– Романов, по нашим данным, хочет убрать из Конституции пункт о свободном выходе республик из Союза, – ответил Лин, – ну и еще кое-что… например реформировать систему образования и сделать русский язык главным.
– А сейчас разве он у них не основной?
– Не совсем… – ответил министр, – это язык межнационального общения, как записано в Конституции, но следом идет приписка о всемерном развитии национальных языков. И еще республиканским властям очень не нравится проект перераспределения бюджетных средств.
– Денежный вопрос – это тоже серьезно, – задумчиво произнес Дэн. – А кто входит в число заговорщиков?
– Практически все руководители союзных республик, – тут же ответил Лин, – за исключением России, конечно, и Белоруссии.
– Что предлагаете предпринять в связи с этим? – поинтересовался Дэн.
– Можно просигнализировать в московские спецслужбы, – предложил Лин, – только очень осторожно, чтобы не рассекретить нашего человека в Алма-Ате.
– Я даю разрешение, – склонил голову Дэн, – сигнализируйте. Со всеми мерами предосторожности. Только…
– Что только, товарищ Дэн? – переспросил министр.
– Романову на мой взгляд следовало бы действовать более аккуратно, чтобы не создавать таких больших проблем для себя же самого, вот что…
– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся Лин, – боюсь только, что такое предложение ему может выдвинуть лицо, облеченное высокими государственными полномочиями, вы, например. А никак не сотрудники спецслужб…
Москва, Кремль, Лубянка
Романов опять заработался допоздна – за окнами его кабинета, выходящего на Ивановскую площадь, давно стемнело, на кремлевских башнях загорелись яркие рубиновые звезды, а на синем московском небе зажглись не менее яркие натуральные звезды, сопровождаемые полной сиреневой Луной. Надо бы поменьше курить, подумал генсек, туша в пепельнице очередную сигарету, когда зазвонила черная вертушка с ярко-алым гербом СССР вместо наборного диска.
– Слушаю, – недовольно сказал Романов в трубку, – да, узнал… да, кое-что слышал… вот как?
– Ситуация весьма серьезная, Григорий Васильевич, – это был руководитель главной советской спецслужбы Примаков, – и угрожает перерасти в неконтролируемую.
– Приезжайте, обсудим, – ответил Романов, – по телефону не очень удобно.
– Боюсь, что это не совсем целесообразно, – ответил Примаков, – по ряду причин, которые я не хотел бы озвучивать.
– Тогда я к вам могу подъехать,
– Боюсь, что и это не слишком разумно, – повторил свои сомнения Примаков. – У меня есть такое предложение…
И он вкратце изложил свое видение на предмет места встречи.
– Очень любопытно, – сразу заинтересовался Романов, – слышал про это много, но лично никогда там не бывал. Пожалуй я соглашусь.
– Тогда через полчаса на отметке 1250, – ответил Примаков, – что это такое, вам расскажет офицер охраны.
Романов положил трубку на аппарат АТС-1 и вызвал через секретаря офицера личной охраны. Тот вошел в кабинет молодцеватой походкой буквально через минуту.
– Ээээ… – начал генсек, силясь вспомнить, как его зовут, но тот тут же помог «капитан Пасулько», – капитан… тут такое дело… мне необходимо пройти по коммуникации номер два дробь одиннадцать до отметки 1250… прямо сейчас.
– Будет исполнено, товарищ Романов, – взял под козырек капитан, – следуйте за мной.
И он развернулся к выходу, генсек покорно последовал за ним, бросив секретарю в приемной «я ненадолго». В коридоре третьего этажа Сенатского корпуса к ним невидимой тенью присоединился еще один охранник, одетый в штатский костюм – здесь строго соблюдалось правило разделения, один армейский человек, второй из органов.
– Мы в коммуникацию номер два дробь одиннадцать, – сообщил ему Романов, тот кивнул, тогда генсек неожиданно спросил капитана, – вы с Украины, судя по фамилии?
– Родился там, – ответил тот, – город Ковель Волынской области, но уже двадцать лет, как живу в России.
– Ясно, – подумав, ответил Романов, – бывал я в этом Ковеле как-то раз, в войну еще дело было… синагога там огромная стояла, говорили, что самая большая в Европе.
– Синагога это в Любомле, сорок километров от Ковеля, – сообщил Пасулько, – ее после войны разобрали. Нам сюда, товарищ главнокомандующий, – указал он на лифт, расположенный в самом дальнем конце коридора третьего этажа.
– Странно, – пробормотал Романов, – сто раз мимо проходил, но не думал, что это дверь в лифт.
Капитан достал из кармана связку ключей, выбрал один и ловко открыл эту незаметную дверь в стене – за ней оказались стандартные автоматические створки стандартного советского лифта, которые открылись после нажатия на большую зеленую кнопку.
– А коммуникация номер один это что? – спросил Романов, когда они уже ехали вниз.
– Ход в Министерство обороны, – пояснил капитан, – в него на другом лифте надо спускаться.
– А третья-четвертая коммуникации имеются? – продолжил любопытствовать генсек.
– И даже пятая, товарищ главнокомандующий, – вступил в разговор непоименованный гражданский охранник, – но вход в них из другого кремлевского корпуса.
Но тут лифт остановился и раздвинул двери – все трое вышли в пустой и пыльный коридор с подслеповатыми лампочками под потолком. Каждая третья лампочка при этом не горела.
– Непорядок, – указал на этот недостаток Романов, капитан встал по стойке смирно и ответил что-то типа «виноваты, исправимся».