Античные цари
Шрифт:
В честь героя Тесея, уже в исторические времена, в Афинах ежегодно отмечались праздники, посвященные освобождению молодежи от критской неволи. Там же, в Афинах, был основан и специальный храм, получивший название Тезейон.
В морском порту, носившем название Пирей, уже в исторические времена, показывали триеру, на которой Тесей отправлялся на остров Крит в качестве жертвы другому сыну царя Миноса Минотавру и на которой он с триумфом возвратился назад, в Афины.
Хотя самой триере было свыше тысячи лет, а все же она выглядела как новенькая, чему никто не удивлялся нисколько. Афинские
Почетом пользовалась в Афинах также родственники великого героя.
В исторические времена на акрополе показывали даже остатки фундамента, где некогда высился дворец царя Эгея, а также демонстрировали то место, откуда старик в отчаянье бросился в море, завидев на синих морских волнах тугие черные паруса.
Никого не смущал при этом вопрос, каким именно образом престарелому человеку удалось свалиться с Акрополя в морские волны, когда само море находится оттуда на расстоянии в несколько тысяч шагов.
Афиняне крепко помнили и то место, где упал и разбился кубок, уроненный старым Эгеем уже после того, как обреченного на смерть пришельца царь признал своим первородным сыном.
Показывали в Афинах также иные памятные места, так или иначе связанные с памятью о трезенской царевне Этре. Возле этих памятных знаков, преимущественно уже могил, всегда толпились огромные народные массы.
Здесь необходимо отметить, что мать героя, царевна Этра, очень долго пребывала в качестве служанки при красавице Елене, ставшей впоследствии женой Менелая. За Еленой Этра последовала даже в далекую, заморскую Трою, откуда ее, после долгой и унизительной службы, вызволили и привезли в Афины внуки ее – будущие афинские цари Акамант и Демофонт.
Меланфий
Что же дальше было с царской властью в Афинах?
Согласно с некоторыми преданиями, ставший во главе аттического государства царь Менесфей, затем возглавил афинский отряд, который отправился в далекую заморскую Трою.
О Троянской войне поговорим в своем месте, а пока что скажем одно: в борьбе с троянцами Менесфей погиб, так что сыновья Тесея, известные нам Акамант и Демофонт, возвратившись на родину, снова обрели наследственный отцовский трон.
Если верить преданиям, то потомки Тесея еще долго продолжали царствовать в Афинах, пока не появился там исполненный энергии и смелости человек по имени Меланфий.
Этот Меланф (или Меланфий), сын Андропомпа, уже царствовал когда-то в довольно отдаленной от Аттики Мессении, что на юго-востоке всего полуострова Пелопоннесса.
Однако он был оттуда изгнан потомками Геракла, так называемыми Гераклидами.
Для изгнанного экс-царя началась беспокойная, весьма трудная жизнь. Он долго скитался по всей эллинской земле, поскольку наверняка уж считал себя высокопрофессиональным правителем, пока, наконец, не обратился в Дельфы, где тамошние прорицатели, весьма чутко следившие за всеми событиями, протекающими в Элладе, не дали ему предсказание: надо срочно, немедленно отправляться в Аттику!
В Аттике государственные дела, к тому времени, шли из рук вон плохо.
Аттика, наверняка, уже потеряла своего достойного правителя,
Местная царская власть требовала вливания новых, живительных сил.
На аттической земле не раз бесчинствовали войска беотийского государства под командованием Ксанфа [10] , рыжего великана, как о том говорит уже само его имя.
10
Само слово Ксанф на древнегреческом языке означает «рыжий, светловолосый».
Это был человек, со звериным, каким-то крайне беспокойным взглядом, с неправдоподобно длинными и ухватистыми руками…
Вероятно, присоединившийся к нему, да и ко всему аттическому войску, человек по имени Меланф (или Меланфий), показался войску ловким, умелым, умным и каким-то в корне бесстрашным воином. В критические моменты Меланф не любил пустого разглагольствования о чем-то, совершенно туманном. Нет, он сразу же брался за дело. Он не искал для себя безопасного места. Вот и на этот раз, – безо всякого, даже малейшего промедления, вызвал на поединок беотийского царя-великана!
Рыжий Ксанф, конечно, от удивления вытаращил глаза и едва не выронил из рук оружия. Но вызова не отверг, принял. Хотя в голове у него мелькнуло сильное подозрение: а нет ли здесь какого-нибудь мерзкого подвоха? Да только сам же и успокоил себя: дескать, какого подвоха может устрашиться уверенная в себе могучая сила?..
В назначенный день, с утра, оба неприятельские войска, принеся богам жертвы и погасив свои походные костры, вышли в поле, готовые сразиться заново, если такое от них еще может понадобиться.
А пока что воины сгорали от любопытства, чем завершится уже объявленный вслух поединок двух отчаянных смельчаков! Такие поединки, даже в те, далекие от нас времена, были все еще в диковинку.
К тому же – они много значили. Если боги замыслили умертвить царя, были уверены воины, то это значит, что у подвластного ему войска не может быть победы. Спасение его подданных – только в немедленном бегстве с поля битвы.
Правда, в данном случае тоже смущало одно веское обстоятельство.
Меланф вовсе еще не был афинским царем, но был просто рядовым пока еще воином. Вроде наемника. Вернее – он сам находился как бы в отлучке, от далекой отсюда его собственной родины. Так что если Меланфий и победит… Пользы от этой победы не будет ни на грош…
И все же мысль о подобном исходе поединка – окрыляла афинян, а фиванцев от нее бросало в мелкую дрожь.
Когда соперники предстали друг перед другом, сверкая медью своих доспехов и потрясая воздух своими копьями и щитами, то фиванцы все-таки радостно закричали. Все они верили, что победа будет на их стороне.
Да и как тут было не верить!
Хотя бы потому, что рядом со стройным, еле державшимся определенного места на земле Меланфом, рыжий Ксанф выглядел просто горою.
Однако фиванцы не успели даже насладиться сомнительной уверенностью, потому что все уже было кончено.