Антидот к паранойе
Шрифт:
Что это? Ничего похожего в прошлый раз он не видел. Тогда в тумане были фигуры, люди (ну, почти люди), которые пытались ему что-то сказать, чем-то помочь, от чего-то защитить. А вот спящее лицо Донкат видел впервые.
– Ты кто? – он сам не понял, что его толкнуло.
Ему бы молчать и молчать, ведь раз показался, значит, рано или поздно скажет, зачем, но Степа никак не был готов к молчанию.
Лицо открыло глаза…
Ничего там страшного не было. Вообще. Была только радость. Но такая, от которой Степа сам не заметил, как
– Шо-ойс!
Сакс пропал, как провалился. Тишина. Молчание. Неподвижность мира, на котором картонными аппликациями медленно перемещаются клубы тумана. И грубо прорисованное лицо с глазами, полными радости, от которой хочется зажмуриться, убежать, зарыться с землю и не видеть эти нарисованные нарочито небрежными штрихами зрачки, которые, кажется, проникают в голову, в душу, с саму суть жизненной силы.
– Ты пришел…, – мама дорогая, оно еще и разговаривает. И разговаривает тоже радостно. Как будто брата встретил.
Степу передернуло. Ничего себе родственничек. А где остальные? Те, которых он видел в прошлый раз? Или в каждом Месте живут свои обитатели?
– Ты пришел, – нарисованный рот почти не шевелился, но, тем не менее, создавалось полное впечатление живого лица. – Я рад. Ты поможешь мне?
– Я? – опешил Степа. Вот тебе и здрассьте, не успел на планету попасть, так, пожалуйста – вербуют в помощники инфернальных личностей. Хотя, почему сразу «инфернальных»? Обыкновенное лицо. Не красавец – не урод, не злой – не добрый, не мужчина – не женщина, не человек – ….
Ай!
Лицо и вправду не было похоже на человеческое. Как он сразу-то не заметил?
– Кто ты?
– Таиксана, – шевельнулись нарисованные губы.
– Салат? – удивился Степа.
Лицо на секунду замерло.
– Я не знаю, про что ты говоришь, – мерно произнесло оно.
Вот те на, опешил Степа. Здесь что, много этих таиксан?
– Ты мне поможешь?
Ну вот, опять. Съездил на экскурсию, называется. Степа чуть оглядываться не начал. Нет уж, пошли они, эти приключения вместе с ностальгией куда подальше. Не успел зайти в Белое Место, уже припахивают помогать каким-то духам.
– Чем я тебе помогу?
– Отпусти меня, – попросило лицо.
А вот уж нет. Донкат аж вздрогнул. Если любопытствующая поездка в Белое Место была просто шалостью, необязательным штрихом к расслабленному образу отпускника, то любая помощь непонятным созданиям, в которых и специалисты-то толком ничего не понимают, будет верхом идиотизма. На это запудренных Степиных мозгов все же хватило.
– Э-э, а я не могу, – Донкат сделал ма-аленький шажок назад. Похоже, пора отсюда сваливать. Рассказать обо всем Шадской – пусть она сама разбирается. Это как раз по ее зарплате вопрос.
– Отпусти меня, – это ему кажется, или картинка сдвигается вслед за ним? – Мне плохо.
– Бывает, – Донкат стал пятиться быстрее. – Но я-то что могу сделать?
Да где же край этого облака? Где Шойс? А он
Донката пробрала нехорошая дрожь.
– Ты можешь, ты можешь, – лицо почему-то перестало шевелиться вообще, но голос не умолкал. Наоборот, он звучал все громче и громче. – Ты часть…
Вот спасибо, теперь он еще и часть. Интересно было бы узнать какая. И чего? Ежась от накатывающего страха, Степа все же попытался пошутить, хотя бы и для самого себя. Ирония иногда, знаете ли, помогает. Иногда…
Не в этот раз.
Лицо перестало говорить. Вместо этого перед Степой, сменяя один другого, вдруг начали появляться странные образы.
… поле. Большое поле. По которому медленно течет людской поток, заканчивающийся в странном мерцающем провале. Нет, не людской…
… неприветливый чужой мир (откуда он это знает?). Резкий ветер гонит по небу низкие грязные тучи. Камни и бесплодная растрескавшаяся земля…
… где-то далеко раздаются раскаты грома. Нет, это не гром, это те, с которыми лучше не встречаться. Они тут были первыми. И не желают видеть новых гостей. Надо уходить…
… горечь и злость. Иссушающее чувство бессилия. Ты ничего не можешь сделать. Ни-че-го. Ничего? …
… Степины губы растягиваются в злорадной усмешке. Непривычная рука в странной перчатке медленно оглаживает небольшой, чуть подсвеченный изнутри шар, сотканный из нереальных, плывущих под взглядом линий. Подарок. Если уж мы ничего не можем сделать с вами, то, может быть, вы сами это сделаете? Улыбка становится шире и злорадней, рука в перчатке ныряет внутри шара и тот вспыхивает ярким, где-то даже приятным светом. Рука выныривает обратно, и на шаре начинает проступать … грубо прорисованное лицо, принадлежащее непонятно кому: не красавец – не урод, не злой – не добрый, не мужчина – не женщина, не человек – …
Не человек…?
Степа переводит глаза на руку в странной перчатке, и сознание вдруг услужливо подсказывает, что это вовсе и не перчатка…
– А-а, – вскинулся Донкат.
– Ты поможешь мне? – о, оно опять разговаривает. – Мне нужно спрятаться, вернуться.
Лицо никуда не делось. Наоборот, оно подплыло почти вплотную. Так, что Степа мог видеть каждую завитушку орнамента на столбах, ограничивающих его.
– Что тебе надо? – вот, самый правильный вопрос. Куда ему еще дальше-то прятаться? Дальше Белого Места не убежишь.
– Помощи, – нарисованные глаза маячили почти у самого лица Донката. – Ты знаешь, ты умеешь, я вижу. Ты делал это.
– Я? – Степе искренне захотелось привести пару выписок из галактических официальных реестров, где русским по белому написано, что он, Донкат Степан Афанасьевич, никогда в жизни не помогал никаким нарисованным лицам, живущим в Белых Местах. Вот правда-правда, честное слово.
Показалось, или по лицу скользнула тонкая усмешка. Оно еще и иронию понимает?
– Я ничего не делал.