Антидот. Противоядие от несчастливой жизни
Шрифт:
В этом заключается различие между жизнью в памятовании смерти, с одной стороны, и штампованными лозунгами на тему «проживай каждый день так, будто он последний в твоей жизни» — с другой. Лозунги могут мотивировать, напоминая о том, что следует заняться важными вещами, пока не поздно. Но Ялом говорит о трансформации, которая может привести к переоценке того, что представляется «важными вещами». Все изменяется, когда вы отдаете себе отчет в смерти — в окончательном и неизбежном худшем сценарии. Основатель Apple Стив Джобс сказал в своей известной речи: «Все, чего от тебя ждут окружающие, страх позора или провала — все это исчезает перед лицом смерти, оставляя лишь действительно важное. Помнить о том, что ты смертен, — лучший из известных мне способов не попасть в капкан мыслей о том, будто тебе есть что терять. Ты уже голый». (Некоторые гуру позитивного мышления сразу ринулись использовать речь Джобса в своих целях,
Ялом считает, что, начав мыслить подобным образом, можно войти в некий цикл благоразумия. Осознанность приведет к снижению уровня беспокойства по поводу будущих сожалений о бессмысленности жизни, а это, в свою очередь, будет лишать смерть ее способности порождать тревогу. По его мнению, существует прямая корреляция между страхом смерти и ощущением напрасно прожитой жизни. Живите жизнью, проникнутой пониманием ее конечности, и сможете надеяться завершить ее примерно так, как хотел умереть Жан-Поль Сартр: «…спокойно… уверенным в том, что последний всплеск моего сердца будет записан на последней странице моих сочинений, а смерть заберет только мертвое тело».
Поломав некоторое время голову над идеями Беккера, Эпикура, Томаса Нэйджела и Ирвина Ялома, я решил съездить в Мексику. В какой-то момент я начал подозревать, что это может оказаться необходимым, если мне действительно хочется понять роль осознания смерти в повседневной жизни. Я часто встречал упоминания об особом отношении к смерти, существующем в Мексике. По общему мнению, это одна из немногих стран с живой традицией memento mori, которая выражается в ритуалах и обычаях, направленных на регулярное размышление о смерти. В то же время, по данным разных международных исследований, мексиканцы — одна из наиболее счастливых наций, возможно, даже первая или вторая по уровню счастья, в зависимости от системы оценки результатов опросов. Самый известный пример отношения к смерти в Мексике — ежегодный праздник под названием День Мертвых, когда мексиканцы выпивают немало текилы, поднимая тосты за ушедших и за смерть как таковую, пекут хлеб в форме человеческих останков, строят домашние алтари, толпами гуляют по городским площадям и совершают ночные бдения у могил умерших родственников. Но это далеко не только ежегодный национальный ноябрьский праздник, а глубоко укоренившийся образ мысли. Вот как пишет об этом знаменитый мексиканский публицист Октавио Пас в своей книге «Лабиринт одиночества»: «Слово «смерть» не произносят в Нью-Йорке, Париже, Лондоне — там оно обжигает губы. Мексиканец же хорошо знаком со смертью, шутит по ее поводу, ласкает ее, спит с ней, прославляет ее; это одна из его любимых забав и самая крепкая его любовь».
Подобная близость к смерти не всегда считалась необычной. Похожие традиции существовали еще как минимум в Древнем Риме.
Легенда гласит, что полководец, выигравший сражение, заставлял своего раба следовать за ним во время парадного шествия по улицам, постоянно повторяя «Memento mori» («Помни, что ты смертен»), чтобы умерять его гордыню победителя.
Намного позже, уже в христианской Европе, слова memento mori стали общеупотребительным элементом в изобразительном искусстве: символы смерти часто появлялись в натюрмортах, и иногда это были черепа, намекавшие на личности заказчиков художника. Городские часы имели фигурку, изображавшую смерть, а иногда и девиз на латыни, напоминающий о течении времени: Vulnerant omnes, ultimat necas — «Каждый (час) ранит, последний же убивает». Способы мотивации к необходимости размышлений о смерти менялись от эпохи к эпохе и от культуры к культуре. В Древнем мире это было в большей степени похоже на напоминания о необходимости наслаждения жизнью как пиром (так, как об этом говорила Лорен Тиллингаст); у христиан это чаще было напоминанием о необходимости праведной жизни в ожидании Страшного суда.
Мне было особенно интересно узнать об одном современном примере того, как мексиканцы относятся к смерти в обычной жизни: новой религии (по мнению католической церкви — сатанинского культа), последователи которой поклоняются непосредственно смерти в лице La Santa Muerte, то есть Святой Смерти. Движение возникло несколько десятилетий назад в самых запущенных районах Мехико, среди проституток, наркоторговцев и беднейших горожан, которых забыли своим попечением правительство и католическая церковь. Вместо них эти люди обращались к Святой Смерти с молитвами о защите, легкой кончине, а иногда и погибели своих врагов. В результате иммиграции за последние годы Santa Muerte распространилась и на отдельные регионы Соединенных Штатов. Поговаривают и о том, что некоторые из самых серьезных мексиканских бизнесменов и политиков тайно держат у себя дома алтари, посвященные этому культу смерти. Хотя многие из его последователей были обычными законопослушными гражданами (они
Я посетил Тепито во время своего пребывания в Мехико, за несколько дней до Дня Мертвых, и этот визит был не самым удачным мероприятием. Меня предупредили, что во избежание похищения туда не стоит ехать на такси, пойманном на улице; что как репортеру мне не стоит искать приключений на свою голову и что лучше всего вообще туда не соваться. «По очевидным причинам иностранцы никогда не бывают в Тепито», — сообщал некто на интернет-форуме, который, конечно, мне не следовало изучать. Другой автор предупреждал о том, что «только идиоты и полные лохи едут в Тепито». За несколько дней до этого вооруженная банда положила там на улице шесть человек в разгар дня. Газеты сообщали о том, что полиция исключила из маршрутов патрулирования некоторые сектора, считая их опасными для жизни. Живущий в Мехико кинорежиссер, автор документального фильма о Тепито, отказался сопровождать меня по причинам недостаточной безопасности. А хозяйка ресторана в более приличном районе города поделилась со мной милой шуткой о том, что в Тепито вооружены даже крысы. По совокупности всего вышесказанного пешая прогулка в этот район стала для меня как минимум отличным упражнением в memento mori.
Утром я стартовал из центра города, прошел через торговые улицы и деловой квартал Мехико, затем миновал большие шоссе, окруженные оживленными и беспорядочными рынками, и оказался в Тепито, где улицы снова стали уже, а дома ниже. В центре района находился еще один разномастный рынок (Тепито известен как центр торговли контрабандой и контрафактом), но в поисках алтаря Santa Muerte я ушел с главных улиц и углубился в пустынные задворки, где по горам мусора сновали крысы. С нарастающей нервозностью я двигался мимо темных подъездов домов.
Вокруг алтаря царило праздничное оживление. Пара десятков человек спокойно ждала своей очереди, чтобы подойти к скелету, украшенному разноцветными бусами и кружевными шалями. У многих в руках были маленькие скелеты или бутылки спиртного, которые предназначались в дар; подойдя к скелету, на него выдыхали сигаретный или сигарный дым, что, как я узнал позже, было частью ритуала духовного очищения. Прихожане — мужчины и женщины, старушки и мускулистые молодые люди, некоторые с детьми или в охапку с младенцами — оживленно переговаривались между собой.
Поскольку я не смог уговорить ни одного переводчика составить мне компанию в моем походе, пришлось полагаться на свой безобразный испанский. Я заговорил с женщиной, под мышкой у которой была полуметровая статуя Смерти, и несколько человек в очереди удивленно обернулись на нас.
Разговаривать она не захотела. Обстановка вокруг меня быстро сделалась менее праздничной, стало понятно, что я — незваный гость. Вполне возможно, что кое-кто из окружающих вообще не собирался общаться ни с репортерами, ни с незнакомцами: по словам мексиканского публициста Хомеро Аридхиса, люди нередко приходят к Святой Смерти с просьбой «оборони меня сегодня ночью — я собираюсь идти на дело». Трудно представить себе жизнь, в которой смерть была бы настолько важна, и сцены вокруг алтаря, где в очереди смешались самые разные поколения, лишний раз свидетельствовали о том, что именно она была в центре интересов всех присутствующих.
Бледный и тощий британец вроде меня был здесь явно неуместен, и мускулистый парень в черной жилетке, охранявший алтарь, обратил на это внимание. Он уставился на меня взглядом, в котором угроза была смешана с любопытством — было очевидно, что я не представляю для него никакой опасности. Наконец он наклоном головы указал мне направление, в котором мне, по его мнению, следовало двигаться — прочь от алтаря, в сторону главной улицы.
Почти сразу после этого я решил, что мне пора уходить из Тепито.