Антиидеи

Титаренко Александр Иванович

Однако какое отношение все эти проблемы имеют к нравственным моментам общения? Самое прямое. Избирательная направленность восприятия – это и механизм выборочного получения и усвоения информации морального, ценностного свойства. «Опосредованность» чувственного восприятия предметной деятельностью – исходный пункт объективной, предметной опосредованности отношений людей через мир созданных ими друг для друга вещей, т. е. та объективная основа социальной жизни, которая лежит и в основании общения как непосредственного взаимодействия субъекта с субъектом (субъектами). «Категоризация», первичное «знаковое» обозначение сенсорных данных через инварианты закрепленных моделей восприятия, его образов, содержит в себе возможность «выхода» за рамки непосредственно воспринимаемых свойств явления, определяя его полезность (ценность). А что такое мораль, как не императивный способ ориентации в мире окружающих ценностей и ценностных отношений? Моральные чувства – это топкий, незаменимый инструмент ценностного познания, предпочтения и, соответственно, повеления (императивности). Уже на стадии, казалось бы, «безразличной» к осознанным слоям психики – первичной сенсорной информации – происходит деление воспринимаемых явлений на «положительные» и «отрицательные». В самой природе чувственного восприятия заключается первоначальное единство познавательных и аффективных моментов. Эта информация не безразлична – она эмоционально помечена. Во время чувственного восприятия «предметы потребности как раз непосредственно «метятся» эмоцией»1.

1 Леонтьев А Н. Деятельность. Сознание. Личность, с. 201.

Как верно замечает И. Кон, «нормальная жизнедеятельность личности означает не просто обмен информацией со средой, но и установление с ней каких-то эмоционально значимых отношений»2.

2 Кон И. С. Открытие «Я». М, 1978, с. 78.

И неудивительно, что без такого

ценностно-эмоционального отношения невозможно формирование человеческого индивида, открытие им своего «Я». Чувственное восприятие имеет свою производную, эмоциональную сторону, от которой оно неотделимо. Вместе с тем эмоциональный процесс – это не просто параллельно сопутствующие сенсорике человека переживания, он имеет и свое, относительно самостоятельное движение, свою собственную «жизнь». Эмоциональный процесс, как реакция индивида на изменения во внешней среде и внутри организма, имеет, согласно данным современной психологии, по меньшей мере три основных компонента. Это эмоциональное возбуждение определенной интенсивности; знак эмоции – положительный или отрицательный; содержание эмоций, выражающее значение событий для индивида (нередко в виде чувственного предвосхищения: надежда, гнев, стыд, страх и пр.). Здесь для нас важен фундаментальный для понимания природы нравственных чувств факт знаковости чувств – восприятия и переживания. Весьма интересные опыты в этом отношении были получены в результате применения некоторых наркотических средств (мос-калин и др.), «приоткрывающих» индивиду внутренние чувственные процессы, в обычном состоянии никогда не осознаваемые. При употреблении этих средств испытуемые вдруг начинают видеть окружающий мир непосредственно с теми метками, знаками положительного или отрицательного, с которыми они появляются в чувственном восприятии, слитом с эмоциональными переживаниями. Все окружающие их, казалось бы, нейтральные, «мертвые» предметы (стол, стулья, стены и пр.) вдруг начинают выглядеть либо как «добрые», «прекрасные» (т. е. со знаком «плюс»), либо как «нехорошие», «безобразные» (знак «минус»), причем у разных по психическому складу лиц превалировал либо моральный, либо эстетический способ эмоциональной оценки этих предметов. Иначе говоря, чувственное восприятие изначально, в подсознании несет в себе механизм дихатомического деления окружающих человека явлений на положительные и отрицательные. Свойство «моральной оценки» (метки) оказывается присуще чувствам внутренне: даже то, что в сфере сознания индивида кажется безразличным в моральном смысле, оказывается нравственно окрашено в подсознании. Моральная «знаковость» мира чувств, таким образом, вовсе не «сопутствие» мира рефлексии, а исходный пункт, особый прием эмоционально-ценностной классификации окружающих явлений, лежащий в самом основании человеческой психики, ибо «не только в мышлении, но и всеми чувствами человек утверждает себя в предметном мире»1.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т 42, с 121.

В основе всякого знания, в том числе нравственного, согласно марксизму, лежит практика: деятельность коллективная, в ходе которой у индивида складываются отношения с другими людьми; деятельность опосредованная, в которой человек ставит между собой и внешней действительностью создаваемые им орудия труда; и, наконец, как деятельность развивающаяся, обуславливающаяся и в то же время являющаяся результатом творческих потенций человека, т. е. несущая сама в себе собственно человеческую, свою историю.

В этом процессе все три основных вида деятельности выступают в единстве: практическое изменение объективного внешнего мира, познание и коммуникация (в т. ч. общение). Чувства, воля, разум – все это опосредовано в нравственности практикой. И многие «загадки» не только мышления, но и чувственного восприятия раскрываются именно через практику. Не двучленная схема «объект – субъект», по которой (сознательно или бессознательно) строят зачастую свои представления о морали некоторые философы, а введение в отношение субъекта и объекта опосредующего звена – практической деятельности исторического человека (с его целями, средствами, реальной ситуацией). А это уже принципиально иной подход, который выступает «не как изучение отношения индивидуального субъекта (будет ли это организм пли сознание) к противостоящему объекту, а как исследование функционирования и развития систем коллективной, межсубъектной деятельности, в основе которой лежит практическое преобразование внешних объектов»1.

1 Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М, 1980, с. 306.

В советской психологии2

2 В работах Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия, П. Я. Гальперина, В. В. Давыдова, В П. Зипченко, А. В. Запорожца и др.

давно получила признание идея, вытекающая из принципиальных положений марксистской философии, идея о том, что внутренние психические процессы возникают как следствие «интериоризации», т. е. перехода во внутренний план тех действий субъекта, которые первоначально осуществлялись во внешней форме, направленной на внешние предметы. Вся человеческая жизнь предстает как совокупность сменяющих друг друга и развивающихся способов деятельности. Это положение имеет кардинальное значение для понимания роли чувств вообще, нравственных в особенности. Оно позволяет ответить на вопрос противников принципа сенсуализма: каким образом, имея своим единственным источником чувственное восприятие, сознание способно проникнуть за поверхность явлений, туда, куда чувствам обычно непосредственно проникнуть не удается? Именно в процессе взаимодействия, опосредствованного практикой, познание выходит за поверхность явления. В этом смысле К. Маркс писал, что «история промышленности и сложившееся предметное бытие промышленности являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией…»1.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 123.

Ведь в основе всей психики субъекта лежит не просто индивидуально ограниченный опыт, а совокупность человеческой практики. Поэтому не только мышление человека, но и чувственное его восприятие в громадной мере превосходят по своему содержанию ограниченность его индивидуального опыта. У человека нет никакой «чистой чувственности»: в восприятие, в представление у него вхлестываются знания, опыт и культура сменяющих друг друга поколений. Процесс чувственного восприятия не является чисто субъективным уже потому, что он опосредован миром общественно созданных вещей, которые выступают как «опредмеченные» чувства и сознание других людей, а в частном случае прямого, непосредственного общения – субъекта с субъектом – словом, эталонами поведения, ценностями совместной общественной жизни. И в своих чувствах человек воспринимает мир «общественно». При этом было бы неверно понимать практику человека как взаимодействие между ним и «противостоящим» ему обществом. Абстрактный теоретический диполь «человек – общество», столь характерный для Нового времени и кажущийся самоочевидным в этике (из него не раз, хотя и безуспешно, пытались вывести самую мораль), неверен не только потому, что существует целая гамма нравственных отношений, к нему несводимых: личность – класс; личность – коллектив; личность – личность; класс – человечество и др. А еще и потому, что в обществе человек находит не просто внешние условия, противостоящие ему регуляторы его поведения; дело в том, что сами эти условия и регуляторы несут в себе це-ли, средства и мотивы его жизни как социально-активного существа. Через практическую деятельность человек и живет как социальное существо, в т. ч. как существо нравственное – homo moralis. Через эту деятельность он впитывает в себя весь опыт человечества, в том числе в его ценностных координатах. Вся психика человека – и чувства здесь не исключение – по существу есть процесс интрапсихологический, т. е. процесс взаимодействия человека- с человеком. Вся деятельность человека, вся его жизнь носит социально-опосредованный характер, а следовательно, всегда содержит в себе возможность коммуникации, т. е. осуществляется всегда не только «для меня», но для «другого» человека, включенного в существующую систему ценностей. В ходе реализации этих отношений, выступающем как практический процесс, формируются и все потребности человека – от «низших», витальных (в пище, защите от холода, сне и т. п.) до высших, социальных. Это как бы своеобразный диалектический «взаимопереход» крайних полюсов «субъект – объект». «В производстве объективируется личность; в потреблении субъективируется вещь»1

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч, т 46, ч. 1, с. 25.

,- замечал в этой связи К. Маркс. Неудивительно, ведь производство, точнее вся совокупная практика, есть также и потребление, создающее потребности. И витальные, первой жизненной необходимости потребности здесь не исключение. Потребность – опосредованное отношение. Опосредованность ее двоякая; с одной стороны, объектом потребности и, с другой стороны, внутренними сигналами, свидетельствующими о состоянии субъекта и выражающимися, как правило, в его эмоциях. Проблема объекта потребности выводит нас в мир социальных ценностей, в том числе нравственных. Здесь объект потребности реализуется через поступок, являющийся основным звеном морального поведения личности. Сформировавшись, потребности образуют устойчивые основы жизнедеятельности человека, характеризуются целой гаммой его ценностных ориентации (явных и скрытых), переживаемых эмоционально как определенная «направленность» самого бытия человека, а в своих мировоззренческих формах – как выражение смысла его индивидуального существования. Так складываются духовно высшие потребности индивида, в частности нравственная, т. е. стремление к достижению и реализации особого рода ценностей, таких, как добро, достоинство, справедливость, честь, дружба, любовь, сочувствие, награда. Первоначально нравственные потребности (как

аспект социальных) органически слиты с витальными потребностями маленького ребенка. Их зачатки выражены в потребности маленького существа в ласке, в эмоциональном тепле со стороны взрослых. Затем удовлетворяется потребность в помощи для различения противоположности добра и зла. Причем эти потребности, выраженные вначале «лишь» в чувственной форме, играют для развития ребенка не менее важную роль, чем витальные: более того, сами витальные потребности с их помощью «социолизируются». А ведь это и означает формирование зачатков эмоционально-нравственного мира будущей личности. Впрочем, сам факт социолизированности витальных (биологических) потребностей ребенка имеет кардинальное значение: он показывает, как ребенок убыстрение повторяет в своем онтогенезе общий путь филогенетического развития человечества – историческое становление «самостоятельных», высших потребностей, подчиняющих себе нередко всю психологическую жизнь. Недаром этот факт позволяет преодолеть скрытое биологизаторство в определении моральности человека, деление его, говоря словами Ф. Энгельса, на «полузверя» и «полуангела». Это имеет и прямое отношение к оценке роли чувств в жизнедеятельности человека. Чувства также социальны, как и мышление, и имеют свою собственную положительную историю совершенствования. Представление же об эмоциях, как «рудиментах» животности человека, логически приводило к ложному требованию воспитания – «подчинения» необузданного чувства холодному рассудку. Принципиально неприемлема всякая попытка вывести саму мораль, ее императивно-регулятивную функцию из пресловутой необходимости обуздания «животного начала» в человеке, подавления его «низменных» чувств, страстей и т. п. И ведь не только потребности порождают эмоции, но и весь эмоциональный процесс формирует качественно своеобразные потребности индивида. Чувства, особенно нравственные, играют в жизни облагораживающую роль, без них невозможно ничто человечески поистине великое. Очень важно учитывать то, что различные потребности у личности могут сталкиваться, и тогда, как отмечает советский психолог П. В. Симонов, «конкуренция потребностей происходит на уровне их трансформации в эмоции. Так, естественная потребность самосохранения нередко конкурирует с социальной потребностью соответствовать определенному этическому эталону в форме борьбы эмоции страха с чувством стыда, с чувством долга» 1.

1 Симонов П. В Эмоции и воспитание.- Вопросы философии, 1981, № 5, с. 43.

Следовательно, культура эмоционально-нравственной жизни, степень развитости моральных чувств – это важнейшие основы успешного самосовершенствования личности и ее самовоспитания, вне которого не может протекать и, обусловленный социально-исторически, процесс возвышения потребностей.

Причем возвышение потребностей – процесс, неотделимый от развития нравственных отношений людей. Он входит, в том числе своей субъективной стороной, в процесс совершенствования ценностей, эталонов поведения, ориентации и моральных притязаний, сложившихся в обществе. Моральные чувства, выражая и охраняя эти ценностные ориентации, обеспечивают избирательно пристрастную, заинтересованную волевую реакцию людей на типичные ситуации морального выбора. Чувства – не просто эмоциональное «освещение», сопутствующее этому выбору: они «изнутри» высвечивают ситуацию в рамках противоположности «хорошего» и «плохого», «должного» и «запретного». Если чувства человека настраивают его на активную деятельность в социальной среде, то собственно моральные чувства позволяют находить ориентиры поведения в сложном мире ценностей. И находить их нередко интуитивно, мгновенно. Вместе с тем моральные чувства- это не просто «настрой» к действию, они сами, выражаясь словами советского психолога П. Я. Гальперина, есть «свернутое действие». Они входят в психические установки к действию, в намерении совершить тот или иной поступок. Они позволяют сопереживать радости и горести другой личности, вызывают эмоциональную идентификацию с ее внутренним миром, т. е. создают возможности солидарности людей в их совместных действиях и общении. Закрепляя определенное нравственное отношение к окружающим людям, чувства выражаются в довольно устойчивых ощущениях симпатии или антипатии, а на более высоком уровне предпочтения – любви или ненависти. Здесь они, выливаясь во всепоглощающую страсть, могут захватывать и подчинять себе весь душевный мир человека без остатка – с его рациональностью и познанием. Во всяком случае, можно с уверенностью отметить, что моральные чувства – это подлинные поводыри в межличностных отношениях. Чувства человека – в особенности нравственные – глубоко пристрастны, они совокупно «работают» как сложная избирательная система. Это в одинаковой мере относится и к их познавательному содержанию, оценке, сливающей знание и предпочтение, и их императивности, т. е. повелительности в выборе поступков. Все эти моменты являются сторонами тяготения людей друг к другу, реализации стремления к проникновенному общению, выступающему как специфическая ценностная установка совместного поведения. Собственно говоря, само понятие образа, формируемого чувственным познанием, предполагает момент субъективности. Важнейший параметр такой субъективности составляет пристрастность, в том числе в первую очередь нравственная. Она отражает то, «что нужно человеку» как социально-историческому существу, выражает его активность в поддержании и преобразовании тех общественных связей между людьми, которые повседневно складываются в их общении. Было бы неверно понимать эту пристрастность как источник неадекватности, иллюзорности образа (хотя таковой она и может являться). Напротив, именно эта пристрастность, субъективность позволяют глубже проникать в реальность. Эмоционально-волевая сфера психической жизни демонстрирует способность оценивать отражаемые явления и, тем самым, выступать коренным источником нравственного отношения к действительности.

1 См.: Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. М., 1976, с. 48.

Нравственные чувства, разумеется, субъективны, как достояния психики индивида. Их содержание – регулятивно-оценочное, императивное, познавательное и т.п.- заключено в интимную психическую оболочку и воспринимается самим субъектом как внутренняя, самостоятельная жизнь собственной «духовности». Самостоятельность этой жизни обычно ощущается как индивидуальная неповторимость, единичность собственного «Я». Однако надо иметь в виду, что и эта субъективная оболочка не абсолютно автономна. Люди вообще не могли бы ничего знать о переживаниях и настроениях друг друга, если бы их чувства не обладали особыми «приборами» регистрации моральных реакций окружающих, преодолевающих границы этой автономии. Уже маленький ребенок в общении со взрослыми научается приписывать их эмоционально-оценочные состояния себе, а свои переживания – им, т. е. как бы непосредственно чувствует себя «этим другим». Эта, пусть первичная и «детски-наивная», способность к «подстановке» себя на место другого, к постижению внутридушевного мира человека есть первооснова всего сложного и прекрасного мира сопереживания, который затем – по возрастным этапам – формируется у взрослого человека. Даже такая реакция маленького ребенка, как эмпатпческий дистресс, т. е. непроизвольное реагирование на выражение болезненных состояний окружающих (плач, стон, печальное выражение лица и т. п.), есть первый простейший чувственный зачаток того развитого нравственно-психологического феномена жизни взрослого, как сочувствие во всех его эмоциональных «обертонах»: жалости, соучастия, согласия и пр. И эмоционально-нравственная идентификация с другой личностью, и моральное сопереживание, и конструктивное нравственное воображение (обычно образное), и интуитивно-чувственное схватывание ценностных ориентации окружающих, ощущение согласия (или несогласия) в оценке происходящего, моральный резонанс ценностей в ходе их «взаимоперелива» через общение и т. д.- все это позволяет прорывать оболочку субъективной изолированности, выводя нравственные эмоции на арену межличностных отношений и совместной жизнедеятельности. Эта «арена» и есть культурно-историческая почва развития нравственных эмоций. Это и та социальная микросреда, где формируются эталоны культуры общения, складываются индивидуальные способности к эмоционально-нравственному резонансу людей. Именно в процессе этого резонанса с другими у человека вырабатывается ощущение собственного достоинства, развивается способность к самоконтролю и самооценке, формируется нравственная ответственность за свои поступки, возникает тенденция к самопознанию и самореализации как «автономного» субъекта – носителя высших ценностей жизни. Здесь складывается то, что психологи считают «ядром» самосознания личности, ее подлинное, а не случайное «Я», которое есть феномен, невозможный без межличностного общения и состояние которого даже у зрелого человека зависит от «подкрепления» положительными эмоциями окружающих: соучастия, доброты, радости, взаимопонимания и согласия1.

1 См.: Социальная психология. М., 1975, с. 208- 212.

Таким образом, оказывается, что пристрастность, субъективность нравственных чувств, их неповторимо-личностное течение в действительности объединено в общем социально-историческом потоке жизни многих людей, в сложной сети их моральных отношений, расстановке ценностных ориентиров, способов выбора поступков. Именно в общении моральная коммуникативность выступает как проявление глубоко индивидуальных нравственных чувств и ценностных ориентации. Здесь – поле особого «напряжения»- нравственно-психологическое. Здесь постоянно происходят переливы нравствен-ной энергии общающихся, «разрядки» индивидуальной моральной жизни – во всей ее сложности, порывистости, страстности. Моральные аффекты – не только замкнутые внутридушевные состояния отдельного индивида, но и содержательный, проникнутый субъективно – личностной заинтересованностью, аспект духовных отношений всех людей в совместном общении. Они принадлежат не только миру неповторимо субъективного, но непременно более богатому, разнообразному – миру межличного, общего, социально-исторического. Это связано обычно и с осознанием личностью даже простейших своих эмоций, осознанием, происходящим по нормам социально-культурной реальности определенного исторического уровня зрелости, которое усиливает их «самостоятельную жизнь»: индивид научается «оперировать» моральными эмоциями в процессе самопознания, они вливаются теперь не только в подсознательные, но и в осознанные напряжения его воли1.