Антикультурная революция в России

Ямщиков Савва Васильевич

P.S. Прочитал газетное сообщение о награждении раввина-хасида Берла Лазара орденами Минина и Пожарского и Петра I. Умри, Денис, лучше не скажешь.

Кому ЧК, а кому мать родная?

Прежде чем задать этот волнующий меня вопрос и попытаться разобраться в сложных перипетиях, с ним связанных, скажу, положа руку на сердце, что кровавое «красное колесо» в страшной части нашей истории продолжает пластать меня по бренной родной земле не только горькой памятью о зверствах прародителей антирусского террора, но и мнимой бархатностью нынешнего уничтожения России, осуществляемого их не менее жестокими последователями, учениками, а иногда и просто родственниками по прямой.

Три

основных составляющих русофобского террора коснулись меня отнюдь не косвенно. Одна половина моих дедов и прадедов — потомственные крестьяне из зажиточных слоёв, умевших и мельницу поставить, и урожай богатый собрать, не прибегая к помощи наёмных рабочих рук, обходясь своими недюжинными способностями и силой, отпущенной Богом; многие же из предков по материнской линии были верными слугами церкви, стойкими последователями старообрядчества. Разве можно мне забыть и простить тотальное уничтожение золотого фонда отечественного крестьянства, когда тридцать миллионов хранителей и кормителей России были сняты русоненавистниками с родных мест и истреблены физически?

А можно ли без содрогания перечитывать печальные мартирологи убиенных священников, начиная от патриарха, митрополитов и кончая простыми церковными служками?

Только у бессердечного человека не подступит комок к горлу при воспоминаниях о сотнях батюшек, живыми зарытых в землю, или о талантливом русском писателе и просветителе М.О. Меньшикове, расстрелянном по личному приказанию Ленина на глазах у жены и малых детей.

Третий фактор продуманного уничтожения русской нации новоявленными Маратами и Робеспьерами — высылка на чужбину целого парохода с двумя тысячами самых одарённых наших мыслителей: физиков, математиков, философов, историков искусства, писателей. Там были учителя моих учителей, оставшихся в России, прошедших сквозь адские испытания ГУЛАГа и сумевших рассказать мне о светочах русской науки и искусства, которых ЧК отправил подальше от родных берегов.

Когда началась так называемая перестройка, я сначала удивлялся и задавал себе один вопрос за другим, читая регулярно рупор горбачёвского синдиката лжи — «демократический» «Огонёк», возглавлявшийся «пламенным революционером» Коротичем. Вроде братия эта — против коммунистов, большевиков, за свободу слова и чистоту дела, а герои их наскоро состряпанных разухабистых материалов, с пылу с жару варганившихся карауловыми, феликсами Медведевыми и иже с ними, — Бухарин, Лурье, Троцкий, Тухачевский, Свердлов — старатели, руки которых в крови миллионов невинно убиенных русских людей. Значит, Орвелл в «Скотском хуторе» правильно заметил, что «все свиньи равны, но некоторые равнее».

Особое недоумение вызывало тогда, а нынче и совсем ставит в тупик отношение «свободолюбивых» представителей творческой интеллигенции, на дух не переносящих идей большевизма, поносящих Дзержинского и его контору на каждом углу, к одной из самых матёрых чекисток — Лиле Брик.

И я прошу ответить на мой вопрос Майю Плисецкую, посвятившую самые тёплые страницы своей биографической исповеди основоположнице её брака с Родионом Щедриным — кровавой леди нашей революции. Сколько гневных слов встретит читатель в повествовании прославленной балерины в адрес ЧК и КГБ, а вот «мама Лиля», бывшая гражданской женой заместителя шефа НКВД Якова Сауловича Агранова, воздвигнута на пьедестал жены цезаря.

Квартира Бриков — грязный вертеп, которому и нынешние порносалоны могут завидовать, — давала приют продажному террористу Блюмкину, здесь готовились проскрипции на уничтожение лучших русских людей, сюда попал и нашёл здесь свою погибель талантливейший, но мягкотелый Маяковский. Чувство брезгливости вызывает описание любовных треугольников, квадратов и прочих фигур извращений, царивших в «теремке» Бриков.

А как Майя Плисецкая восторгается сестрой Лилички — Эльзой Триоле и её мужем Арагоном! Забыв про свою антикоммунистическую озлобленность,

поёт балерина осанну сладкой парочке — столпам французской компартии.

Неужели тонкий парижский парфюм, ужины в хороших ресторанах так притупили классовую ненависть Плисецкой к коммунякам? Ведь страшнее и циничней французских левых тогда в мире не было. Недаром такие деятели культуры, как Пикассо, Ив Монтан, Симона Синьоре и другие их товарищи, вносившие огромные деньги на счета лидеров французской компартии, поняв, что их средства идут на обеспечение роскошной жизни Арагонов и Триоле, переходили в ряды итальянских коммунистов.

Так что же, уважаемая Майя Михайловна, вы обо всём этом не знали или просто запах духов «Chanel № 5», подаренных Эльзочкой, усыпил Вашу социальную бдительность?

С умершего режиссёра Параджанова теперь не спросишь, за что он боготворил кровавую Лилю Брик. У одарённых людей свои причуды, хотя Пушкин и Лермонтов подобных палачей свободы и гения избегали.

А вот «благородный» наш Атос — актёр Вениамин Смехов — целую пьесу об Аиле и Эльзе поставил и порадовал ею французов и русских. И куда девался у постановщика свободолюбивый дух любимовской Таганки, которой так мешала жить и творить простая русская женщина Екатерина Алексеевна Фурцева, а потом и ненавистный режиссёр Эфрос? Вот сестрички Брики — это сама свобода, чистота и благородство. Только как же быть с их столь пакостными биографиями и с памятью о замученных с их помощью людях?

А может, вам, господа демократы, ЧК действительно мать родная? Ну, скажем, как её певцу Юлиану Семёнову или друзьям его по перу?

Жду с нетерпением вашего ответа.

Русская классика и носороги

«Весь мир насильем мы разрушим» — слегка изменённые строки «Интернационала» поместили на своих знамёнах опьянённые революционным угаром деятели культуры, рушившие духовное наследие прошлого. Как бесновались футуристы, призывая уничтожать музейные собрания, выбрасывать на свалку истории красоту, мир спасающую! Даже чистую душу Есенина, всеми корнями связанного с многовековым крестьянским ладом, опалил бесовской огонь троцкистских пожарищ. К счастью, угар разрушения быстро миновал поэта, за что с ним зверски рассчитались упыри чекистские, не простившие творцу возвращение к Богу. А вот Мейерхольд до конца прошёл ухабистый и мрачный путь реформаторства и надругательства над прекрасным. Предав анафеме Станиславского и его идеи, будет он потом искать защиты у благородного, глубоко верующего наставника, приютившего отступника, травимого беспощадными революционными друзьями. Дождутся те кончины Станиславского и полной мерой воздадут Мейерхольду за так нравившееся им его толкование Гоголя, Островского и других незыблемых литературных авторитетов.

Шатания и шараханья Мейерхольда, Малевича и им подобных, оказывается теперь, были сладкими ягодками по сравнению с беспределом, творимым их нынешними последователями. Куда основоположникам революционных экспериментов, получившим классическое образование в царских гимназиях и университетах, до всякого рода фокиных, розовских, Захаровых, житинкиных и виктюков, учившихся в заведениях с обязательными курсами истории КПСС да диамата с истматом. Эти «гении» препарируют классику, запоздало откликаясь на призыв ненавистного им вождя: «Гоголи и Салтыковы-Щедрины нам нужны». Сколько «Ревизоров», «Мёртвых душ», «Чаек», «Вишнёвых садов», «Гроз» и «Карениных» осквернили безжалостные эксгуматоры классического наследия, заставив героев материться, творить крутой секс, плеваться в зрительный зал. Действие пьес они переносят в наши дни, не моргнув и глазом, Чичикова превращают в олигарха, а Хлестаков у них ревизует тюменские нефтескважины. Главная цель всех без исключения горе-режиссёров — надсмеяться над русским народом, наделить его своими пороками, исказить историю и помочь Отечеству поскорее оказаться на дне пропасти.