Антикультурная революция в России
Шрифт:
Свои ушаты грязи в незамутнённый родник русской истории и культуры вылили два верных попутчика «гарвардских мальчиков», рушащих государство, — Парфёнов и Лунгин. Первый радостно продолжил многолетнее путешествие попрыгунчика по дорогам нашей истории, начавшееся ещё в дни пушкинского юбилея. Как обидно стало после пошловатых серий за героев обороны Севастополя, о которых даже противники отзывались в превосходной степени, называя их действия подвигом и ставя поражение то выше иной победы. «Война в Крыму, всё в дыму…» — ёрнически недоговорённой прибауткой сопровождаются все ужимки бездарного череповецкого актёришки, изображающего императоров, полководцев, воинов и литераторов. На фоне трагических картин Севастопольского сражения Парфёнов ведёт себя столь же развязно, как и во время съёмок дорогого по форме (в долларах) и дешёвенького по сути юбилейного
Пакостное впечатление от лунгинского «Дела о мёртвых душах» сопоставлю разве что с грязцой его же скабрёзных фильмов о нынешней России. Вот как оценил труд скабрёзника и образованца Лунгина писатель Игорь Золотусский, отвечая на вопрос ошарашенного антигоголевским зрелищем журналиста: «Эти господа позволяют себе гадить на людях, осквернять святыни, а признаки элементарного приличия им чужды». Вместе с блистательным знатоком творчества Гоголя вот уже который год добиваемся мы открытия первого музея великому творцу в России, чей двухсотлетний юбилей не за горами. Лунгины же и Фокины вносят весомый вклад в поругание самой памяти писателя, «смеявшегося сквозь слезы», плюют в святой источник, ибо давно уже черпают воду из колодцев, заражённых бациллами бескультурья и цинизма. Ученическая режиссёрская работа блистательного актёра Алексея Баталова, снявшего свою проникновенную «Шинель», — вот образец, достойный подражания.
Лохотронщик
Смотреть карауловские разоблачения утомительно и противно. На фоне претенциозных коллажей классической музыки этот выбракованный бультерьер, накормленный «досыта, до отвала», тщательно науськанный богатыми заказчиками, мяукая и пришепётывая, рвёт в клочья намеченные жертвы, пусть даже ранее возносимые им до небес, к примеру, Явлинского или Черномырдина. А то вдруг умильно оплакивает впавшего в милость хозяев разбойника с большой дороги. Поэтому третью кнопку по воскресным вечерам я обычно не включаю. Но как-то доморощенный мистификатор анонсировал сюжет о мастерах культуры, что мне положено хотя бы краем глаза посмотреть. Ну и насмотрелся до умопомрачения.
Словно плакальщик с древних египетских стел, рыдал Караулов вместе с обиженными российскими СМИ своими кумирами-собеседниками — Ростроповичем и Плисецкой. Журналисты позволили бросить тень на железобетонный плетень забронзовевших бонз музыкальной культуры.
Абсолютно равнодушной к детям Плисецкой щедро подбросили найденную в капусте дочку-самозванку, а Ростроповича поцеловали в уста не так пылко и сладострастно, как это он сам любит делать. Глядя на экран, вспоминал я пасквильные мемуары Плисецкой и
Вишневской, громко озаглавленные «Я — Майя Плисецкая» и «Галина», где, не стесняясь в выражениях, «писательницы» смешивают с грязью правых и виноватых, до небес превознося нелюбимых коммуняк и гэбэшников — семейку Бриков, Луи Арагона и прочих одиозных личностей…
А ведь как комфортно чувствовали они себя в начале девяностых, окружённые заботой и вниманием своры с цепи сорвавшихся комсомольских и партийных писак и телевизионщиков, среди которых особо выделялись Белла Куркова, Андрей Дементьев и Олег Попцов. Годами не сходили их лица с телеэкранов и страниц мутноватой периодики, получившей по воле Горбачёва и Ельцина право «первых брачных ночей» с угодными мастерами культуры. И вдруг неприкасаемых великих осмелились тронуть мелкие журналистские насекомые. Тут без помощи Караулова им от назойливых вредителей не избавиться. Пожалев обиженных Плисецкую и Ростроповича, всплакнул их защитник заодно и об отправленной слишком рано на пенсию (правда, в мафусаиловом возрасте) бессменной хозяйке хореографической академии госпоже Головкиной, вспомнил разборки Григоровича с корифеем танца Марисом Лиепой. И в ту же кучу околотеатральных сплетен свалил преступные деяния культурминистра Швыдкого, ускорившего уход из жизни могучего талантливого Евгения Светланова и по-скотски поступившего с гордостью русского балета Владимиром Васильевым. Не хочет понять Караулов, что подлинным творцам вредны его показные сочувствия. Так же как не нуждается великий актёр и художник Борис Ливанов в лицемерных причитаниях мачехи карауловской жены госпожи Мирошниченко, публично жалеющей преждевременно ушедшего из жизни мхатовского мастодонта, затравленного, к слову сказать, тогдашним её зазнобушкой Ефремовым, переносившим на сцену пьесы карауловского зятя Шатрова и славившим вместе с нынешним торговцем мебелью троцкистско — свердловскую
На помощь себе ведущий Караулов позвал главу московских журналистов господина Яковенко, который и подложил ему огромную свинью. Сей лидер щелкопёров на голубом глазу объяснил плохое поведение нынешних бумагомарак исторической закономерностью. Так прямо и сказал: «Страна, где совсем недавно отменили крепостное право, не может располагать профессиональными журналистами». Выходит, что Суворин, Достоевский, Меньшиков с их блестящей публицистикой; мужественные и правдивые военные корреспонденты, Василий Песков, Ярослав Голованов и многие другие славные перья России творили, находясь в положении крепостных холопов. Единственным же прорывом в рабской отечественной журналистике, по мнению Яковенко и вторящего ему Караулова, следует считать деятельность НТВ, «Новой газеты» и «Московских новостей». Подданные Гусинского и Березовского для умильно ворковавших голубков куда роднее и ближе, чем все вместе взятые талантливые русские «рабы».
Беспомощным мальчиком для битья выступил перед Карауловым космонавт Леонов, обрушивший театральный гнев на распроклятый им «Московский комсомолец», якобы подтасовавший его интервью, чтобы облить грязью Юрия Гагарина. Разве не знал дважды Герой Советского Союза, один из руководителей «Альфа-банка», что представляет собой глава «МК», ельцинский хапуга Гусев, когда откровенничал с присланной им разухабистой девицей? Коли его так надули, надо не жаловаться болтливому Караулову, а скорее подавать в суд на комсомольского миллионера, хапнувшего у государства газету и типографию. Адвокаты миллионера Фридмана быстренько покажут Гусеву кузькину мать.
Только в страшном сне можно представить, что искать истину в карауловской передаче станут оболганные журналистами подлинные патриоты Отечества. Русофоб-искусствовед из «Коммерсанта» Ревзин в провокационном материале, посвящённом 90-летию Льва Гумилёва, приписал великому учёному все грехи, вплоть до нацистских поползновений, а меня, организатора юбилейного торжества в Российском фонде культуры, назвал «обрюзгшим мужиком с сивой бородой». Скажи я ему в ответ про его физиономию, да ещё сопроводив обращение эпитетом, которым пользовались наши классики от Пушкина до Чехова, мне бы пришлось не у Караулова искать спасения, а отсиживаться на нарах. Крепостное право только для Ревзиных отменено, а нам, грешным, следует помнить, кто в России главный хозяин, которому постоянно присягает на верность «смелый» лохотронщик Караулов, обожающий крокодилов.
Пресловутая свобода слова, свалившаяся на Россию подобно небесной манне, вызвала у служителей СМИ такие обильные пароксизмы, что впору открывать специальные отделения в психбольницах.
Пароксизмы
Пароксизм — приступ или внезапное обострение болезни. Энциклопедический словарь
Некрологов Егору Яковлеву, ярому апологету марксизма-ленинизма, обратившемуся потом в неистового борца с коммунистической заразой и удачливого пользователя рыночной экономики, вышло не меньше, чем после кончины Сталина. В них пароксизмов наблюдалось предостаточно, но вот этот, коммерсантовский, требует срочного вмешательства врачей: «Прах Яковлева упокоился на Новодевичьем кладбище. Оно этого заслужило». То, что душа и тело покойного многого заслужили, холуйствуя перед горбачёвско-ельцинской камарильей, сомнению не подлежит. Но ведь отвязанный донельзя репортёр Колесников захоронение Яковлева относит и к заслугам главного кладбища Москвы. Могилы Чехова, Станиславского, Гоголя и других лучших сынов Отчизны — просто составные части некрополя, а яковлевские останки Новодевичье должно принять как свою большую заслугу перед усопшим.
Яковлева Александра, ярославского иуду перестройки, заслужило упокоить Троекуровское кладбище. Вероятно, нынешние хозяева не сочли нужным удостоить его прахом Новодевичье. Зато в пароксизме от его утраты зашёлся верный и ретивый ученик дьявола господин Ципко: «Яковлев интересен как знаковая провиденциальная фигура, как сын русской деревни, как сын ярославской крестьянки, взломавший советскую систему, отомстивший ей за муки коллективизации, за уничтожение русского землепашца как породы людей». По-моему, этот пароксизм — свидетельство неизлечимости пациента. Предки мои, землепашцы, такого «неуловимого мстителя», как Яковлев, и на порог деревенского дома не пустили бы заодно с другим, по словам Ципко, сыном крестьянки — велеречивым болтуном Горбачёвым.