Антимавзолей

Воронин Андрей Николаевич

– Так, теперь я не только старуха и уродина, а еще и дура вдобавок!

Глеб вздохнул и смиренно принялся за еду.

– М-м-м, вкусно! Так тебе, значит, незнаком архитектор по имени Виктор Иванович? – спросил он через некоторое время с набитым ртом.

Ирина посмотрела на него долгим испытующим взглядом. Впрочем, Глеб знал, что она не станет задавать лишние вопросы – привыкла. "Черт, как это она со мной до сих пор живет?" – в который уже раз подумал он с чувством похожим на раскаяние.

– Почему же не знаю? – медленно произнесла Ирина. – Просто так сразу не вспомнишь... Ну, разве что Телятников...

"Пустой

номер, – подумал Глеб. – Так просто не бывает: пришел домой, спросил у жены и получил ответ, который ищешь уже вторую неделю... Скорее всего это совсем не тот Виктор Иванович. Мало ли в Москве архитекторов?"

– Телятников? – переспросил он с глубокомысленным видом. – Интересная фамилия. Вызывает ассоциации: Тургенев, Толстой, дворяне...

– При чем тут дворяне? – удивилась Ирина. – Добро бы еще был какой-нибудь Телятьев... А Телятников – это потомок телятника, то есть человека, который за телятами присматривает, только и всего. Что же тут дворянского?

– Ага, – сказал Глеб, – понятно. Ну, и что же он из себя представляет, этот отдаленный потомок крепостного скотника?

Ирина покачала головой.

– Тебе определенно нельзя пить. Ты такое несешь!..

– Мне нельзя пить с рабочим классом, – уточнил Глеб. – У меня профессиональная способность к мимикрии, я автоматически приобретаю окраску окружающей среды, и это не сразу проходит. Вот если бы я пил, к примеру, с академиками, ты бы меня просто не узнала. Сидел бы тут и рассуждал о дискретных свойствах материи, а ты мучилась бы чувством своей интеллектуальной неполноценности. Сейчас, по крайней мере, ты можешь гордиться своим превосходством. Чем плохо? А если бы я пил с Телятниковым, то... Впрочем, вряд ли я стал бы с ним пить. Я же его никогда в глаза не видел! А вдруг он – мерзкий, отвратительный тип, дурак и бездарь? С чего это я стану с ним пить?

– Не надо задавать мне наводящие вопросы, – сказала Ирина, – я и так поняла, что тебя очень интересует Телятников. Хотя никак не возьму в толк, зачем он тебе понадобился. Интеллигентный человек, мухи не обидит, с бандитами дела не имеет...

– Так уж и не имеет? Так он, наверное, голодранец? Кто ж ему деньги платит, если не бандиты?

– Ну, в самом широком смысле ты, наверное, прав. По-настоящему большие деньги честно не наживешь, а Телятников берет много – столько, что среднему бандиту его услуги не по зубам. Его бюро выполняет заказы очень богатых людей. Причем Телятников никогда не ограничивается только проектированием. У него собственный штат опытных прорабов, и по желанию клиента он может выступить в роли генерального подрядчика – нанять строителей и выполнить весь объем работ, начиная с чистого листа ватмана и заканчивая сдачей дома под ключ. Заказчиков это, как правило, устраивает – согласись, приятно иметь дело с одним человеком, тем более когда у него такая безупречная репутация. Телятников сам не ворует и рабочим не позволяет – цену назначает высокую, но сверх нее не берет ни копейки. И при этом особняки строит соседям на зависть. Он настоящий архитектор, Глеб, и умеет работать не по шаблону, творчески.

– Ва, – сказал Сиверов, – да он просто ангел!

– Ну, это громко сказано. В бизнесе ангелы не выживают. Деньги свои этот ангел выдерет у кого угодно, да и банальным перехватом заказов не гнушается – как и все, впрочем. Знаешь, я ему здорово завидую. Он сумел стать по-настоящему независимым, обеспечил себе возможность работать на совесть и от души – так, чтобы

потом гордиться своей работой, а не отводить от нее глаза. Это ведь далеко не каждый может себе позволить – не спешить, не суетиться, а спокойно творить шедевры.

– Шедевры, – проворчал Сиверов, уплетая яичницу. – Любите вы словами бросаться, люди искусства... А что он за человек, этот создатель шедевров?

Ирина пожала плечами.

– Не знаю. Я его видела всего пару раз, когда он заезжал к нашему шефу по каким-то своим делам. Мне он показался неинтересным. Рыхлый такой дядечка, в очках и с профессорской бородкой, которая идет ему как корове седло. Послушай, Глеб, а в чем все-таки дело? Я не вмешиваюсь, но все-таки...

– Что ты еще себе выдумала? Просто услышал сегодня, как работяги на стройке хвалили какого-то Виктора Ивановича, архитектора, – хороший, мол, мужик, не жадный... Дай, думаю, у Ирины спрошу – может, знает, кто такой...

– Работяги на стройке? – Ирина, казалось, немного смягчилась. – Ну, тогда это, наверное, действительно Телятников. Обычно он работает с одними и теми же субподрядчиками, но, когда те заняты на пусковых объектах, часто нанимает случайные бригады для черновых работ – расчистить участок, вырыть котлован, залить фундамент... И действительно не скупится – деньги-то не его, заказчика. Только я все равно не понимаю, каким образом он мог заинтересовать таких людей, как вы с Федором Филипповичем.

– А кто говорит, что он нас интересует? – с хорошо разыгранным удивлением сказал Глеб. – Я просто удовлетворяю нормальное человеческое любопытство. Интересно мне стало, откуда строители с братской Украины могут знать московского архитектора. Не волнуйся за своего Телятникова, с нашей стороны ему ничто не угрожает.

Он с трудом преодолел искушение выделить голосом слово "нашей". Потом его немного позабавил тот факт, что Ирина, выразив свою обеспокоенность судьбой полузнакомого архитектора, так и не спросила, каким ветром его, Глеба, занесло на стройку. Ей, конечно, было любопытно, но она сдержалась, потому что понимала: в строители ее муж подался неспроста. Ирина просто соблюдала старое табу на разговоры о его работе.

* * *

В начале четвертого ночи Сиверова разбудил телефонный звонок.

Мобильник лежал на тумбочке у кровати, сияя разноцветными огнями и противно жужжа.

Глеб прихлопнул его ладонью, как большое зловредное насекомое, сразу же нажал на клавишу соединения, выбрался из-под одеяла и, натыкаясь в темноте на мебель, босиком вышел в коридор.

Здесь он поднес мобильник к уху и хриплым со сна голосом сказал:

– Слушаю.

– Это ты? – спросил Федор Филиппович.

– Когда ложился спать, был я, – спросонья преисполнившись сарказма, сообщил Глеб. – А сейчас не знаю, надо в зеркало посмотреться.

– Не смешно, – проворчал генерал.

– Мне тоже. Что случилось, Федор Филиппович? Вы, случайно, не время хотели узнать? Докладываю: сейчас три часа и семь... виноват, уже восемь минут.

– Я хотел узнать другое, – никак не отреагировав на грубость, сказал Потапчук. – Ты где сейчас?

Глеб ощупью пробрался в кухню и включил неяркую лампу над плитой.

– Дома, – сказал он, – где же мне еще быть-то?

– Мало ли, – сказал генерал. По голосу чувствовалось, что у него слегка отлегло от сердца, но, чем вызвано его волнение, Глеб не понимал. – Вдруг ты со своими строителями в вагончике решил заночевать?