«Антиполицай». Удушение (сборник)

Копейкина Найля Гумяровна

– Понятно, а Вы дали согласие помочь Петру Степановичу?

– Нет.

– Почему?

– Да я же совсем не знал Петра Степановича. Какой-то делец из Воркуты уверяет меня, что он хороший человек, просит помочь, обещает хорошие деньги за помощь. Но я же не самоубийца.

«Да уж, ты не самоубийца, ты убийца. И даже помнишь, что делец был из Воркуты», – подумал Крещенский.

– Ну а почему Пётр Степанович обратился именно к Вам?

– Не знаю, наверное, счёл меня дурачком, но я не уверен, что я единственный, к кому он обращался.

– Вы были с ним знакомы раньше?

– С

кем? С Петром Степановичем? Немного, он был клиентом нашего банка.

На этом Руслан Владимирович неожиданно закончил допрос.

* * *

Борис очень обеспокоился вторым допросом.

«Они обнаружили связь между двумя убийствами. Да, с обоими убитыми я был знаком, но я же не убивал, – успокаивал себя Борис. – Ну и что, что я обоих знал, ну и что, что оба умерли одинаково, а где доказательства, что я причастен к их смерти? Интересно, что им наболтала эта истеричка? Хорошо я выпутался с её ревностью. Сволочь, сказала, что мы и раньше встречались, надеюсь, ума-то хоть ей хватило не говорить, по какому вопросу. Хорошо ещё я тогда оказался у Ленки, а то бы сейчас и эту дуру эта истеричка приплела сюда».

Борис волновался, но почему-то на этот раз его волнение носило новый характер: оно не обжигало как раньше душу, не вызывало головную боль, теперь волнение по-новому неприятно давило на самолюбие, вызывало злобу, досаду, даже бесило. На этот раз Борис не рисовал, как раньше, в воображении своё заключение, он сетовал, что его незаслуженно обижают, унижают дурацкими вопросами, подозрениями, ведь он никого не убивал. Вот пусть попробуют, докажут. Сейчас Борис и думать стал об одних и тех же вещах по-другому, как будто бы с приобретёнными должностью и деньгами он приобрёл и другую истину. А истина Бориса была до нелепости проста – человек с деньгами всегда прав. И сейчас все рассуждения Бориса базировались на этой истине, он считал себя правым. Какой-то крысёнок пытается его, Бориса, загнать в угол! Ну что он докажет, что?

* * *

Перед началом третьего допроса Борис искренне возмущался:

– Я уже рассказал всё, что мне известно, сколько можно! Мне нечего больше добавить к сказанному!

Но оказалось, у следователя были к нему ещё вопросы, и Борису было что добавить. Первый вопрос был задан ему о Романе. Показав его фотографию, следователь спросил Бориса, знает ли он этого человека. Борис ответил, что впервые видит его.

– Хорошо, – то ли просто кивнул, то ли Борису кивнул Крещенский и задал следующий вопрос:

– Как Вы можете объяснить то, что в блокноте покойного Воротникова был записан телефонный номер Вашей подруги Травкиной Елены Владимировны, и почему он значился как Ваш домашний?

– Я возражаю! Травкина Елена Владимировна не является моей подругой, как Вы выразились.

«Тянет время для обдумывания ответа», – отметил про себя Крещенский.

– Возможно, сейчас нет, но ведь являлась.

– Нет, и не являлась.

– Кем же она являлась Вам?

«Неужели скажет, что не знает никакой Травкиной», – гадал следователь, но не угадал, Борис признал своё знакомство с Еленой.

– Ну, как бы это выразить… Она была девушкой для досуга.

– Так.

Как же Вы объясните, что её номер…

– Да никак! – зло прервал следователя Борис. – Почему я должен разгадывать чужие головоломки? Наверное, он не хотел, чтоб кто-то, а, скорее всего, его жена, знала, чей это в действительности номер.

– Одиннадцатого апреля по этому номеру звонила Воротникова Людмила Анатольевна и говорила с Вами, так ли это?

– Простите, я не могу помнить, как прошёл мой день под названной Вами датой. Знай я, что разговор с Воротниковой будет иметь какое-то важное значение, я непременно запомнил бы дату, а так точно сказать не могу… Могу только сказать, что однажды вечером звонила мне Воротникова на этот номер, мы с ней разговаривали, да я, кажется, уже говорил Вам об этом. Она мне тогда и сказала, что муж её погиб.

– Кого Людмила Анатольевна подозвала к телефону?

– Меня.

– А Вам не показалось это странным?

– Показалось, я даже тогда отметил про себя, что она вездесуща, что у неё широкие связи, раз ей такое удаётся.

– О чём вы тогда говорили?

– Да не о чём. Она сообщила мне, что Пётр Степанович умер, и задала мне кучу дурацких вопросов.

– Вы не могли бы подробнее сказать, что именно её интересовало.

– А что, Людмила Анатольевна тоже погибла? Не лучше ли её саму спросить о том.

– Мы уже спрашивали её, но нам хочется это услышать ещё и от Вас.

– Ну, что я должен помнить всю эту ерунду. Ба… женщины её интересовали.

– Какие женщины? Она кого-нибудь называла?

– Нет, конкретно она никого не называла. Она скорее хотела от меня узнать конкретное имя.

– А кто был с Петром Степановичем при Вашей встрече.

– Молодая симпатичная женщина.

– Вы хорошо её рассмотрели?

– Нет, я не обратил на неё особого внимания. При нашем разговоре она стояла в стороне.

– Может, это была Травкина Елена Владимировна?

– Нет, это была другая женщина.

– Спрашивала ли Вас Людмила Анатольевна о деньгах?

– О каких деньгах?

– Людмила Анатольевна утверждает, что при Петре Степановиче были большие деньги.

– Ну, уж я не знаю, при мне он карманы не выворачивал!

«Психует пижончик, психует», – думал Крещенский, вцепившись взглядом в красивое лицо Бориса.

– Скажите, Борис Аркадьевич, Вы…

– Ну, уж хватит! – резко возразил Борис. – Это Вы мне скажите, я здесь в качестве кого? Мне было сказано, что я приглашён в качестве свидетеля по делу убийства Пукальчика Дениса Семёновича, а Вы задаёте мне вопросы, совершенно не имеющие отношения к этому делу.

– Следствие так не считает.

– Но я без адвоката больше ничего не скажу!

Так был остановлен третий допрос Бориса и перенесён на завтра.

* * *

На этот раз волнение Бориса усилилось. Докопались! И на Химика вышли, и Ленку приплели, и деньги, видите ли, им интересны. Можно, конечно, всё отрицать, но как эти-то. Химик, может, не расколется, а вот Ленка может разболтаться, зря я её тогда не кончил. Надо срочно с ней связаться.

Связаться с Леной Борису удалось только поздно вечером.