Антишахматы. Записки злодея. Возвращение невозвращенца
Шрифт:
Эта книга была уже готова, но я не спешил ее издавать. В феврале 1980 года я послал письмо Карпову. Известил его, что написал книгу о нашем матче, и заверил, что ее издание отнюдь не прибавит ему престижа. Я предложил: в случае если моя семья в ближайшее время будет выпущена из СССР, не издавать книгу.
Одновременно я послал письмо члену Политбюро ЦК КПСС, одному из 14 правителей страны — К. У. Черненко. Я вырвал из книги несколько наиболее острых в политическом отношении страниц и приложил к письму. Товар лицом! Я информировал Кремль, что собираюсь выпустить книгу не менее чем на девяти языках общим тиражом около 500 тысяч экземпляров. И опять-таки сообщил, что не стану издавать книгу, если моя семья получит
«Да это же шантаж!» — воскликнул, услышав от меня об этом, один западногерманский гроссмейстер, известный своими либеральными взглядами. Я остолбенел. Человек, который знает меня десятки лет, который лично знаком с моей семьей, обвинил меня в неджентльменском поступке!.. Да поймите же, господа либералы! Ни добрыми словами, ни уговорами, ни упреками от советских ничего не добьешься! Ни с кем и ни с чем они добром не расстаются. Не отдают они ни Курильских островов, ни Игоря Корчного или Гулько, ни золота мадридского банка — ничего!
Мои послания не имели прямых последствий. Парень неумолимый и недоступный резонам, Карпов мне не ответил. С письмом в Кремль я имел частичный успех: «человек с ручьем» подписал уведомление о вручении, но член Политбюро не удостоил меня ответом. Хотя вряд ли мое письмо пропало Даром. Наверняка оно изучалось, оценивалось бюрократами со Старой площади, взвешивались «за» и «против». Жандарму мира было над чем подумать...
Книга вышла в 1981 году, накануне матча в Мерано. Лишь после этого матча, выигранного Карповым со счетом 6:2 при 10 ничьих, семья Корчного получила возможность покинуть СССР (случилось это в июле 1982-го).
...Прошли годы, и судьба вновь столкнула главных героев «Антишахмат». О том, что произошло в испанском городе Линаресе в феврале 1989 года, Карпов рассказал в своей нью-йоркской книге «Сестра моя Каисса».
«Приехав на турнир в Линарес, где играл и я, а главным судьей должен был быть мой старший товарищ и соратник Батуринский, Корчной в день первого тура заявил организаторам, что не будет играть в турнире, где арбитром «черный полковник». Ему предложили: Батуринский будет судить все партии, кроме ваших. Корчной сказал: не согласен; в этом турнире может быть один из двух: или я, или Батуринский... Самое поразительное, что его поддержали многие гроссмейстеры: Юсупов, Белявский, даже Тимман...»
Финал этой истории не удивит читателей «Антишахмат». Организаторы предпочли не ссориться с Карповым и его «старшим товарищем и соратником». Корчной, не приступая к игре, покинул Линарес.
Обложка первого издания «Антишахмат» (Лондон, 1981)
ВОЗВРАЩЕНИЕ НЕВОЗВРАЩЕНЦА
Я не был диссидентом — меня заставили им стать,,
уже здесь, на Западе, когда мне навязали войну,
когда объявили мне бойкот,
когда держали и не выпускали
мою семью.
В состоянии войны
с советскими властями
я и обучился политике.
Эмануил ШТЕЙН (США) КЕНТАВРОВЫ ШАХМАТЫ
...Когда
Задача Карпова была, пожалуй, не менее сложной. Он «воевал» и за себя, и за родных, и за свое возвращение домой, и за право оставаться в номенклатуре (нетрудно себе представить, что в случае проигрыша положение чемпиона было бы намного хуже того, в котором оказался Спасский, уступивший Фишеру). Отступать ему было некуда...
Эти доминанты и привели к тому, что в Багио честнейшая из игр лишилась своей многовековой нравственности, переродившись в циничные «кентавровы» шахматы со своей глади-аторской шкалой ценностей, при которой конфликт неминуемо кончается трагедией... Эти новые шахматы соединили в себе Глубину мысли с отсутствием элементарного благонравия, т°варищество с предательством, гангстерство с пресловутым Детантом. Лапидарная суть этих шахмат может быть скорее Всего определена не как, а для чего играют гроссмейстеры, то есть — «цель оправдывает средства». Борис Спасский, ведя в матче с Робертом Фишером со счетом 2:0, имел моральное право покинуть поле боя, но он предпочел спортивную схватку до конца. Было это всего лишь семь лет назад, теперь же рыцарство в мировых шахматах вызывает в лучшем случае ироническую улыбку. Деградация этических принципов шахмат подытожена Карповым в «трех основных частях» — «я ненавижу Корчного!» И борьба за циничную «кентаврову» шахматную истину ведется всеми силами; истина эта не в вине, а в «сухом» очке, которое цековские алхимики превращают в награды, деньги, жизнь...
Даже филиппинская природа возмутилась крушением канонов шахматного братства, сопровождая матч в Багио зловещим аккомпанементом. Вулкан Булосан, расположенный в центральной части архипелага, извергал лаву, а на севере страны пронесся тайфун, который повлек за собой человеческие жертвы.
Шахматный спектакль, поставленный на сцене Центра конгрессов в Багио, был обставлен небывалой психологической бутафорией. Ее составили тренерский коллектив Карпова, временами достигавший тридцати человек, «Интернационал», по воле «хозяев поля» ставший гимном СССР, «мебельная война» и очки претендента, йогурт Карпова и государственное таможенное управление, «война штандартов» и два члена индийской секты «Ананда Марга». «Примадонной» же этого шахматного бенефиса стал советский парапсихолог Владимир Зухарь.
Не будем, однако, спешить отдавать приоритет в психологических изысканиях кентавру Зухарь — Карпов. Пионером психологической окраски шахмат, скорее новатором в постижении их метафизической сути, стал русский гений Александр Алехин. Правда, его первые опыты на этом поприще по сравнению с нынешними «достижениями» кажутся игрушками для детей дошкольного возраста. В 1935 году он заставлял своего сиамского кота обнюхивать доску и фигуры перед очередными партиями с голландцем Максом Эйве. Алехину метафизика, кстати, не помогла, он уступил тогда звание сильнейшего, а через два года, отказавшись от психологических трюкачеств, с честью вернул себе чемпионские доспехи.