Антисоветский Советский Союз
Шрифт:
Мои собеседники тут же напыжились и холодно попросили меня в их внутренние дела не мешаться.
Так сплошь и рядом. Пытаясь освободиться от большого брата, средний брат призывает весь мир на помощь, но освободился – и тут же начинает угнетать брата меньшего, ссылаясь на то, что это их, братьев, внутренние проблемы.
«Это не ваше дело», – говорят нам насильники всех мастей. – «Вас не трогают, сидите себе, помалкивайте. Или примите таблетку и обратитесь к психиатру, он вам поможет».
Но нам доктор не нужен. Мы и без него очерствели
Привычка существовать в обстановке насилия в качестве его вершителя, или жертвы, или беспомощного свидетеля никогда не распространялась так широко.
В дотелевизионную эпоху человек был дик, но с массовым насилием встречался обычно на поле боя, увиденное переносил с трудом, а часто не переносил, повреждался в уме. Такое сумасшествие было нормальной реакцией здоровой психики на картину человеческого безумия. Люди же цивильные (и не только слабонервные барышни, а даже бородатые мужчины), бывало, падали в обморок при виде крови, взятой из пальца на анализ.
Ужас, отвращение, сострадание, испытываемые человеком при виде крови и человеческого мяса, эти сильнейшие чувства были проявлением инстинкта самосохранения человеческого рода, ставили психологические препятствия на пути насилия: люди боялись убивать, быть убитыми и даже видеть убитых.
Привычка к насилию и к виду его ослабляет нашу чувствительность к любым переживаниям, порождает цинизм, апатию, делает относительной ценность человеческой жизни и притупляет наш собственный инстинкт самосохранения.
Привычка к насилию и существованию в условиях насилия есть сама по себе причина распространения насилия.
Но если мы привыкли к виду всех этих ужасов, и совесть наша не вопиет, и инстинкт нам ничего не подсказывает, то умом-то мы должны понять, что всякое насилие против отдельного человека, национальной группы, народа или страны всегда опасно для всех нас, направлено против нас и когда-нибудь до нас непременно дойдет.
Мир похож на деревянный дом, в котором одни беззаботные постояльцы в разных его углах разводят костры на полу, а другие беззаботно взирают: они, мол, свои углы поджигают, а не наши.
Но этот огонь угрожает нам всем. И если обитатели горящих углов не могут сами справиться с пламенем, то мы должны им помочь, даже если они этого не хотят.
Есть много «внутренних дел», которые местные люди сами решить не способны.
Один из многих примеров – Нагорный Карабах. У трех сторон конфликта нет никакой реальной почвы для компромисса, они никакого выхода из положения не находят и не найдут – и неизбежно будут убивать друг друга, пока одна из сторон не поставит на колени или не уничтожит другую.
Неужели мы должны на все это равнодушно взирать только потому, что мы не армяне и не азербайджанцы?
Не решаемая местными силами тупиковая ситуация имеет место во многих частях мира: в Приднестровье, в Северной
Если смотреть правде в глаза, то надо признать, что спор между Россией и Украиной из-за Крыма и Черно-морского флота самими заинтересованными сторонами неразрешим. Каждая сторона может представить тысячу доводов в свою пользу и каждая будет права. Спор неразрешим и безумцы с обеих сторон надеются решить его с применением боевой мощи того самого Черноморского флота.
Оттуда, где жизнь регулируется не законами, а насилием, где политических противников сажают по одиночке в тюрьмы или психушки или убивают сотнями, где мелкие территориальные споры решаются с помощью танковых соединений, где мирных жителей уничтожают голодом, холодом, ипритом, напалмом или ракетным огнем, беда распространяется далеко и дотягивается до нас.
Оттуда отправляются в путь террористы, которые в любой момент могут захватить нас в заложники, взорвать нас вместе с самолетом или супермаркетом.
Истекающие оттуда миллионы беженцев не могут на всем земном шаре найти себе пристанища, перемещаются, как ошпаренные кипятком тараканы, скопляются в каких-то местах, становясь источником эпидемий и криминальной активности.
Миллионы пока еще относительно благополучных людей в попытке откупиться от несчастных, разбивают палатки для беженцев, шлют к месту бедствия посылки с едой и грузовики с медикаментами.
Но все это паллиативы. Палаток не хватает, еда немедленно поглощается, лекарства разворовываются, и опять искалеченные руки тянутся к нам и голодные рты кричат: «Помогите!»
Нарушается общее течение жизни всего мира. Уже давно туристы не ездят в Бейрут или Багдад, закрыты для отпускников чудо природы и человеческих рук Дубровник и все побережье Адриатического моря, пустеют черноморские пляжи. Разрушаются старинные города, исторические памятники, горят нефтяные скважины, засоряются моря, расползаются озоновые дырки над нашими головами.
И это все не наше дело?
Если цивилизованный мир не переменит взгляд на подобные вещи и не приступит к решительным действиям, он погибнет, и вполне возможно, что этого даже не придется ждать слишком долго.
По российскому телевидению уже показывали собрание представителей очень маленького кавказского народа. Один из выступавших под бурные аплодисменты объявил России войну и сказал, что они не с кинжалами пойдут на врага, а атакуют атомные станции, сами погибнут, но и империю (которой нет) тоже погубят.
Но это же, как говорится, и ежу ясно, что в таком случае вместе с Россией погибнут не только кавказские государства – речь пойдет о пространствах более обширных.
Прошу прощения за чрезмерную, может быть, подробность аргументации, но то, что я говорю, кажется мне очень важным, и я хочу, чтобы моя мысль дошла до каждого, кто пожелает ее понять.