Антитеррор 2020

Каганов Леонид Александрович

Посредине площади высилось пятиэтажное здание, хранившее следы былой администраторской строгости — видно, тут до магии располагалась городская мэрия или суд. Теперь здание стояло нежилым — окна зияли черными зубьями битых стеклопакетов, крыльцо с облупленными колоннами было завалено мусором. Кто же из горожан рискнет поселиться в таком видном здании, показав тем самым свои амбиции и любовь к роскоши? Стены над окнами последних этажей левого крыла были закопченными — здесь сжигали городские документы в первые месяцы магии.

Толпа

еще шумела, но потихоньку расходилась по домам. Погодник осторожно пробился поближе и, привстав на цыпочки, заглянул поверх голов.

В центре площади стоял бетонный столб — бывший фонарный, а к нему старыми цепями была привязана женщина. Намордника не было — лицо ее было совершенно открыто, а коротко стриженные русые волосы лишь подчеркивали его красоту.

Погоднику это лицо показалось необычайно красивым, но, возможно, потому, что он уже много лет не видел открытых человеческих лиц. На груди у женщины висела большая картонка с надписью «ANTONINA SAVINA, MIRNYI», а ниже русскими буквами с пятью восклицательными знаками «обрядовала!!!!!». А затем Погодник заметил маленькую девочку лет шести — она сидела на земле в двух шагах от столба, закрыв лицо руками, и тихо плакала.

— Тесто я месила, люди добрые, — повторяла женщина усталым и безнадежным голосом, — не было там золы, не было и быть не могло… Может, подгорело чего-то снизу, но обычное тесто было, обычное, как у всех, как у вас…

— А кто Мельника убил? — крикнули из толпы.

— Не знаю, люди добрые, — безнадежно откликнулась женщина, не поднимая глаз, — тесто я месила, не было в нем золы, не могло быть… Может, из печи что насыпалось, крошки какие, но золы не было… — Она на миг запнулась, обвела глазами толпу и произнесла: — Позаботьтесь о Зайке, люди добрые… Позаботьтесь, Христом богом молю…

— А Мельника зачем убила? — снова крикнули из толпы. — А сына Кирпичницы?

— Не я это, не я… Тесто я месила простое, не было в нем…

Закончить она не успела: хлестнул оглушительный разряд, тело женщины вмиг окуталось синим пламенем, а когда пламя рассеялось, на цепях висел обугленный скелет, от которого вверх валил клубами белый пар. В воздухе едко пахло озоном, паленым волосом и чем-то кислым, чем пахнет всегда, когда срабатывает обряд.

— Ну вот и все, — вздохнул кто-то в наступившей тишине. — Отмучилась.

— Упокой господи душу! — охнула какая-то старуха и с поклоном перекрестилась.

Толпа принялась расходиться.

И тут девочка, сидевшая в пыли, дико закричала.

* * *

Погодник порылся в мешке с сухарями и нашел еще один большой кусок шоколадки и несколько мелких крошек.

— Кушай, кушай, — приговаривал он, глядя, как девчушка жадно просовывает кусочки шоколадки в рот под намордник. — Кушай. Сколько тебе лет-то, Зайка?

— Шесть сегодня… — всхлипнула девчушка. — Мама пирожок мне хотела на день рождения испечь, не было там золы… А они вбежали…

— Не

было золы, не было, — поспешно согласился Погодник. — Мы же договорились больше о маме не говорить, чтоб она не расстраивалась на небесах, слыша, как ты плачешь. Верно?

Зайка шмыгнула носом и кивнула.

— А что ж, у тебя родни совсем нет в городе? — задумчиво спросил Погодник.

Она помотала головой.

— А дом-то есть? К дому тебя проводить?

Она снова помотала головой.

— Ну… придумаем чего-нибудь. А не знаешь ли, есть у вас в городе работа? Огород там вскопать, курятник поставить…

Зайка помотала головой в третий раз.

— Ладно, — Погодник решительно встал. — Пойдешь со мной, покажешь город?

Зайка кивнула.

Они долго ходили — прошли по центральным улицам среди нежилых домов, мимо сквера, где вместо тополей, давно порубленных на дрова, торчали гнилые пеньки, а бетонная чаша фонтана была завалена мусором. Но вскоре начались одноэтажные дома и потянулись огороды. Здесь уже была жизнь — окна в домах закрыты занавесками, за заборами лаяли собаки, копались в грязи куры, сушилось на веревках тряпье. Навстречу шла бабка, с натугой катя по улице тележку, сделанную из старых велосипедных колес. На тележке стояли пластиковые ведра, в них плескалась колодезная вода. Бабке было тяжело — она поминутно останавливалась и принималась обмахивать лицо рукой, намордника, впрочем, не снимая.

— Помочь ли вам, добрая женщина? — обратился к ней Погодник. — Могу таскать воду, чинить колонку, копать огород, рубить дрова.

— Это еще зачем, помочь? — насторожилась бабка.

— Я проездом в вашем городе, иду дальше на север, — терпеливо объяснил путник. — Ищу работу за еду и ночлег, зовут меня Погодник, потому что до магии работал инженером на погодной станции.

Бабка задумалась, а Погодник тем временем вежливо взял ручки тележки и неспешно покатил вперед. Зайка шла рядом.

— Мне бы, конечно, работник нужен, — размышляла бабка вслух, — да вдруг соседи позавидуют, что живу зажиточно?

— А вы им объясните, — терпеливо растолковывал Погодник, — что приютили на ночлег доброго проезжего человека и девочку-сироту. А проезжий за это помог вам по хозяйству. В чем же тут повод для зависти?

— Ну ладно, — решилась наконец бабка, косясь на девочку. — А надолго ли в наш город?

— Денька на три, — объяснил Погодник. — Отдохну, еды с собой возьму и дальше пойду своей дорогой.

— Далеко пойдешь?

— Да уж совсем близко. Километров пятьдесят.

— А ведьмину дочку мне кинуть собрался? — насторожилась бабка.

Бабка была права, но ответить Погодник не успел — Зайка вдруг сказала:

— Я с ним пойду.

Бабка удовлетворенно кивнула и задумалась:

— А разве ж на севере еще кто-то живет? Там же море и тайга.

— Я жил, — ответил Погодник. — Там станция у моря, на которой я инженером работал до магии.