Антизомби
Шрифт:
Потом опять был сон, и опять снилось что-то чрезмерно важное. Я проснулся и сел в кровати. Была ночь. Времени прошло немного, но живот был пуст и снова хотелось есть. Я аккуратно встал, держась за спинку кровати. Запищали приборы, давая знать о потере связи датчиков с телом. На мне была просторная больничная сорочка. Медленно шаг за шагом я дошел до туалета. Пользоваться уткой для меня было унизительно. Опорожнив кишечник я помыл руки, а потом сунул под кран голову. Вода текла по голове и шее, скатывалась по щекам. Холод одновременно взбадривал и успокаивал. Вытерев голову и руки полотенцем, вышел в ярко освещенный коридор. Ко мне сразу подошел боец в белом халате.
— У вас все в порядке?
Принадлежность к военным безошибочно можно было определить по камуфляжным штанам и высоким армейским берцам, а также по пистолету с глушителем в правой руке.
Ох, надо ответить, а то примет за зомби и шлепнет прямо здесь.
— Мне к радистам нужно, с фортом связаться.
— Ночью выходить все равно нельзя.
— Тогда скажите, как пройти к дежурному врачу.
Меня отправили в палату.
Утром я снова пошел искать радистов. Но связь не потребовалась. Ко мне приехали Быня, Пантелей и Палыч. Оказывается я, опять, проспал сутки. Алена, Алевтина и Альфия приезжали ко мне вчера, но я опять спал. Посовещавшись, они выкрали меня из больнички. Каждый дал мне что-то из своей одежды. Даже штаны нашли. Пантелей всегда носил двое штанов, он стеснялся своего протеза, а в двух штанах ноги выглядели одинаково. Проблема была в обуви. Ботинки просто приватизировали в приемном покое. Правда, они были на размер меньше, но можно было потерпеть.
Через КП мы прошли вместе с очередной группой центровских фуражиров.
Форт встретил меня мрачной придавленностью. Людей на улицах практически не было. В общественной кухне кроме поваров было человек десять. За забором, где находился детский садик, уже не было слышно визга и веселого гомона. Детей в форте осталось мало.
Людей вообще было мало. Меньше сотни, включая стариков и детей. Группу Георгия переманили в центр. Они теперь будут работать на Орлова под началом Лисеева. Они еще пока жили в форте, но собирались перебираться в центр. На Георгия можно было больше не рассчитывать.
Форту пришел конец. Я озвучил свое мнение моим друзьям. Собственно говоря, мои товарищи хотели говорить со мной именно об этом. Мы договорились встретиться после обеда.
Я уковылял домой. Дома тоже царила унылая хмарь. Мое появление вызвало вспышку радостного возбуждения, но радости хватило не на долго и не на всех. Все члены нашей команды были у меня дома. Было очень жалко свернувшуюся на диване Катю. Она отказалась от лечения в центре. Маленькая Анжелика спросила меня о Степане, причем настолько по–взрослому, что мне стало не по себе. Что это за время, если трехлетние малыши начинают взрослеть таким темпами?
Степан был в госпитале, но я его не видел. Но то, что он жив и поправляется я знал, что и сообщил его маленькой дочке.
После обеда собрались в генеральном штабе. Вопрос о судьбе форта был решен. Нужно было решить вопрос с людьми. Баптисты были готовы принять еще не более десяти человек. Они намечали новое строительство, но строить можно было только после посевной.
Мы связались с дачниками. Заводчане готовы были принять от нас бойцов и фуражиров, но от остальных они стыдливо отказывались. Мы связались с Козельцом. В наш с ним разговор вмешался главврач. Он мне устроил разнос за мой побег, посоветовал мне самому повеситься или застрелиться, так как больше он меня лечить не будет. Появление Бориса Михайловича было кстати. Обсудив с ним вопрос переселения. Центр тоже делал ставку на детей и взрослых детородного возраста. Старики никому были не нужны. Места везде было мало.
Путем торга и уговоров договорились, что дачники возьмут к себе двадцать человек. К Баптистам удалось пристроить двадцать человек. Остальных мог принять центр спасения МЧС.
Ближе к вечеру собрали внеочередное вече. Жители форта приняли известие с пониманием и даже с облегчением. Всем было страшно. От живущих в Лукиновке знали, что там устроились неплохо. За основу взяли модель жизни форта, но со своим баптистским уклоном. Были обязательные моления и песнопения, коллективное чтение библии и проповеди. Все без исключения были распределены по работам. Любые действия, которые считались греховными, жестко пресекались. Но жизнь у них была спокойнее и безопаснее. Мертвяков видели только лукиновские фуражиры. Большинство населения хотело ехать туда. В итоге в Лукинову удалось отправить тридцать одного человека. К дачникам наоборот, уехало четырнадцать человек.
Мы начали готовиться к переезду. Все оружие, боеприпасы, продовольствие и ГСМ распределили, поделили на три части, пропорционально количеству выезжающих человек, включая детей. Это было приданое для принимающей стороны.
Все спрашивали про броневики и модернизированный наливник. Но я считал их личным имуществом нашей команды, и отдавать не собирался. Вся моя команда перебиралась в центр МЧСников.
Следующие три дня заняли сборы и переезд. Часть имущества нашей команды решили оставить в форте. Все что может понадобиться в будущем перенесли в тайную монетную мастерскую часовщика. Туда же складировали весь запас фортовского оружия и боеприпасов. Мало ли как жизнь повернется.
Урал и Левушку мы забирали с собой. Проблема была с наливником и банковским броневиком. Наливник у нас просто заберут, да и не нужен он на новом месте. Весь привезенный бензин и солярку сдавали на склад ГСМ. С банковским броневиком было хуже. Во время боя он получил несколько пробоин, а также оба лобовых стекла были избиты ударами пуль, они превратились в белые матовые пластины, и смотреть сквозь них было невозможно. К тому же несколько выстрелов попали в двигатель. Если с пробитыми колесами вопрос решили практически сразу, заменив колеса на подобные снятые с техники, стоящей на улице, то с ремонтом двигателя придется повозиться, а где брать бронестекло я и предположить не мог. Наливник и бронеавтомобиль загнали на участок где жил Бабур с семьей. Наливник поставили между забором и домом, накрыв старыми досками и остатками ограждения периметра. Инкассаторский автомобиль загнали прямо на веранду. Одну стену и пол веранды разобрали и поставили туда машину, а потом собрали стену обратно. ПКМ инкассаторского автомобиля обмазали солидолом, уложили в ящик и поставили его в тайник часовщика. Были у нас и новые приобретения. Подобранный мной пулемет оказался печенегом с ночным оптическим прицелом, нам досталось еще три такие пулемета. Все печенеги и другое трофейное оружие, также спрятали в тайник.
Жители форта совершенно по разному готовился к переезду. Кто-то ехал на легкие, прихватив с собой только самое необходимое, кто-то тащил с собой почти все имущество. Одни тщательно готовили свои дома к консервации: сливали систему отопления, перекрывали все краны, забивали щитами окна, устраивали тайники. Вторые буквально вылизывали свой домик до лакового блеска пред отъездом. Хорошо, что никто ремонт не додумался делать. Третьи напротив, бросали жилище, как есть, и уходили в новое место, даже не обернувшись. Я относился к первой категории, Алена относилась ко второй, наши дети относились к третьей категории.