Антология «Дракула»
Шрифт:
Женщина изо всех сил ударила кулачками в мускулистую грудь дерзкого увальня, не оставлявшего попыток заключить ее в объятия. Однако силы были слишком не равны, и он был близок к осуществлению своего намерения. Я поднялся со скамьи, готовый вмешаться. Женщина замахнулась и влепила наглецу звонкую пощечину.
— Ах ты, паскуда! — взревел он, левой рукой схватил ее за плечи, а правую сжал в кулак, готовясь нанести удар.
Не теряя ни секунды, я бросился к ним. Лишь сознание того, что из дома за происходящим наблюдает множество глаз, вынудило меня сдержаться, чтобы не прикончить
Он злобно сверкнул глазами и процедил, не поднимаясь:
— Лет пятьдесят назад за такие дела на дуэль вызывали! Твое счастье, жалкий старикашка, что сейчас это не принято.
— Лет пятьдесят назад я не оставил бы от тебя и мокрого места, — невозмутимым тоном произнес я.
Полагаю, выражение моего лица было жутким, потому что юнец испуганно затаил дыхание, и я ощутил, как кровь отхлынула от его мясистых щек.
Я повернулся к женщине и… Будь я человеком, можно было бы сказать, что я влюбился с первого взгляда. Подобную вспышку страсти люди иногда называют ударом молнии. Молодая женщина, стоявшая передо мой, была жгучей брюнеткой; черные, как вороново крыло, волосы обрамляли лицо с высокими скулами и продолговатыми глазами, напомнившими красавиц моей родной страны. На ее щеках рдел румянец, свежие губы слегка приоткрылись, а чудное тело испускало жар негодования.
Но не только ее внешняя красота поразила меня. Сама по себе наружность, пусть даже самая эффектная, не может оказать столь потрясающего воздействия. В этой женщине было нечто, невыразимое словами, загадочная внутренняя сила, исходящая порой от человеческих особей обоего пола и делающая их достойными супругами Носферату. У меня в глазах потемнело от вожделения.
— Что здесь происходит?
Оглянувшись, я увидел человека, с почти карикатурной точностью воплощавшего тип полковника армии южан. Он был высок ростом и худощав, его кожа задубела от солнца, а редкая седая бороденка напоминала козлиную. Его взгляд, устремленный на меня, пылал яростью. Другой господин, тоже явно военный, но низкорослый и приземистый, пробившись сквозь небольшую толпу, устремился к распростертому на земле юнцу и поднял его на ноги.
Женщина схватила седобородого полковника за руку:
— Папа, Хайдон приставал ко мне, а этот джентльмен был настолько благороден, что пришел мне на выручку!
Лицо полковника побагровело. Взгляд, который он метнул на обидчика своей дочери, не предвещал тому ничего хорошего. Коротышка поспешно выступил вперед:
— Я разберусь с ним, Дешамп. Он — мой сын и получит по заслугам. Примите мои искренние извинения, мисс Жозефина. Когда Хайдон протрезвеет, уверен, он будет публично умолять вас о прощении. Пошел домой, позорище! — рявкнул он, закатив сыну оплеуху.
На нетвердых ногах Хайдон Ласкаллс прошел несколько ярдов и, повернувшись, крикнул, наставив на меня трясущийся палец:
— Эй, старикан, мы еще встретимся! И посмотрим,
— Простите, сэр, он еще молод и глуп, — пробормотал Ласкаллс-старший.
Он подскочил к сыну, дал ему хорошего тычка и вновь велел убираться домой.
— Тигр не считает нужным сердиться на тявканье шакала, — ответил я с легким поклоном. — Забудьте об этом маленьком недоразумении, сэр.
Господин по имени Дешамп сжал мою руку и немедленно выпустил, пораженный ее холодной силой:
— Я чрезвычайно вам признателен, сэр. Джордж Дешамп к вашим услугам. А это моя дочь Жозефина.
— Шекели, — представился я. — Граф Шекели. Недавний житель вашей великой и прекрасной страны.
Я поклонился Жозефине Дешамп, взял ее руку и слегка коснулся губами трепещущих пальцев. Не будь мы окружены любопытной толпой, я, наверное, не совладал бы с отчаянным желанием припасть к ее нежной шее и испить крови.
— Вы оказали нам огромную услугу, граф, — продолжал Дешамп. — Хайдон Ласкаллс — зарвавшийся щенок, которого давно следовало проучить.
— В прежние времена я бы…
Вовремя спохватившись, я осекся. Мне хотелось сказать, что в прежние времена я приказал бы посадить мерзавца на кол, и умри он, промучившись менее двух дней, палач разделил бы его участь. Воспоминание о тех жестоких, безвозвратно утраченных временах вызвало легкую улыбку.
— В прежние времена он получил бы у меня хорошую взбучку, — заключил я.
Дешамп сунул мне что-то в руку:
— Моя визитная карточка, сэр. Вы — всегда желанный гость в моем доме. Надеюсь, что вы посетите нас в самом скором времени.
(Как вы, наверное, знаете, любой немертвый может войти в дом, только если его пригласит кто-то из жильцов.)
— К сожалению, сэр, в ближайшие недели я буду вынужден уехать по делам, — солгал я. — Но сразу после возвращения я непременно воспользуюсь вашим любезным приглашением… И боюсь, стану у вас таким частым гостем, что вы не будете знать, как от меня отделаться.
Все расхохотались, находя мою шутку чрезвычайно забавной, и я простился со своими новыми знакомыми. Человеческая глупость не перестает меня удивлять. Будь люди хоть сколько-нибудь проницательнее, жизнь Носферату значительно осложнилась бы. Теперь, заручившись приглашением Дешамп, я мог беспрепятственно проникнуть в его жилище. В мои намерения входило воспользоваться этим приглашением безотлагательно, но пообедать в обществе лишь одного члена семьи. Шагая через сад в темноте, я облизывал губы и проверял языком остроту клыков, точно хищник, встретивший в лесу беззащитную лань.
Несмотря на то что страсть бушевала во мне, я не бросился с головой в ее омут, как это сделал бы молодой Носферату. Несколько вечеров и ночей я изучал расположение комнат в доме Дешамп, проникнув туда вместе с легчайшей туманной дымкой, окутавшей особняк и прилегающий к нему сад. Благодаря ночным исследованиям я запомнил и лицо всех домочадцев и слуг и узнал, где находятся их комнаты. Мне стоило огромных усилий проявить терпение, ибо жажда, терзающая представителей моего племени в подобных обстоятельствах, возрастала с каждым мгновением.