Антология «Дракула»
Шрифт:
Но по мере того как война охватывала ближние и дальние города, а его родные земли были выжжены и насквозь пропитаны кровью, он осознавал, насколько был силен его голод. Ведомый неистощимой жаждой, он наконец прибыл сюда, на берег реки Ипр, ставший прошлой ночью полем битвы.
Проведя долгую ночь и целый день в номере крохотной гостиницы в сотне миль отсюда, он устремился на поле сражения, как только солнце исчезло за горизонтом. Он задержался на вершине холма, с которого открывался устрашающий вид на то, что произошло здесь недавно, и был немало потрясен отвратительным зрелищем кровавой резни. В
Он сошел вниз, погрузившись в желтоватый смертельный туман иприта, который не причинил ему никакого вреда, но вызвал отвращение. Несмотря на это, он был опьянен плавающими в воздухе запахами и стонами умирающих. Миновав горы трупов, он приблизился к человеку, который еще был жив. Лишившись одной ноги, тот упорно пробирался вперед, из последних сил преодолевая засасывающую грязь и тела. Лицо было скрыто под противогазом, что делало его похожим на отвратительное насекомое, трупную муху.
Он набросился на умирающего человека, разрывая противогаз и освобождая беззащитное горло. Солдат задергался в предсмертных судорогах, когда острые зубы вонзились в его крепкую шею, но тут же затих, настигнутый смертью.
Осушив тело солдата до последней кати крови, он отшвырнул его в сторону, затем, пошатываясь, встал. Дав волю своим долго сдерживаемым инстинктам хищника, набросился на следующего умирающего… и на следующего… и еще на одного… Десять лет стоического воздержания были забыты за одну ночь… Пока вдруг, охваченный агонией экстаза, он не понял, что набросился на мертвого человека, отравившегося газом. И вот он уже стоял на коленях; волнами накатывали рвотные спазмы, освобождая его от зараженной крови. Вместе с ней уходила и бесценная питательная жидкость, так необходимая ему. Обессилев, подобно своим жертвам, он повалился вниз и замер, опустошенный, как сама земля. Первые лучи солнца пробились сквозь стелящийся над полем туман, и он, стремительно перекатившись в траншею, укрылся под горой трупов, прячась от солнечного света. Тогда он выжил, никем не обнаруженный и не узнанный, пробудился во тьме и вернулся назад в свое родовое поместье… Но что-то внутри него начало постепенно умирать.
Джексон не хотел расследовать это дело: неизвестному бродяге разорвали горло. Скорее всего, какая-нибудь бездомная бешеная собака. Все легко можно списать на несчастный случай и закрыть дело. Однако следователь обратил внимание на то, что тело было полностью обескровлено, и признал случившееся убийством.
В прошлом году они уже сталкивались с несколькими подобными случаями — большинство бездомных умерли от полной потери крови. На запястьях и горлах погибших были обнаружены следы укусов животных, но медэксперты предположили, что, поскольку тела долгое время находились в подворотнях, это могли быть крысиные укусы.
Совершенно очевидно, что ни одна крыса не могла так разорвать горло Джона Блэка. Поэтому пришлось признать возможность существования серийного убийцы. Какой-то сумасшедший ворует кровь для продажи или, быть может, для подпольных экспериментов. Джексону было все равно — у него имелись дела и
Так думал полицейский, пока не появилась она.
Во вторник поздно вечером, уже после восьми тридцати, она вошла в кабинет без предварительного сообщения дежурного и спросила, он ли занимается делом Джона Блэка.
Джексону даже не пришло в голову спросить, как она смогла пройти мимо охраны и дежурного и никем не замеченная пересечь все здание от главного входа до его кабинета, настолько сильно он был поражен.
Перед ним стояла самая прекрасная женщина, которую он когда-либо видел: безупречная мерцающая светлая кожа, лицо совершенной формы обрамляли волнистые темно-рыжие волосы, точеная фигура затянута в кожаную одежду, на шее и руках переливались драгоценности.
— Прошу прошения, вы расследуете дело Джона Блэка? — снова спросила она, и он уловил британский акцент, присущий представителям высшей аристократии и придающий речи немного старомодный окрас.
— Да, простите. Кэл Джексон. — Он сделал паузу, понимая, что в присутствии незнакомки теряет дар речи. — А вы?..
Она вошла в кабинет, плотно прикрыла за собой дверь и села на стул для посетителей:
— Вы очень молодо выглядите для детектива по расследованию убийств.
Джексон нахмурился и опустился на свой стул:
— Я старше, чем кажется на первый взгляд.
Она рассмеялась.
Джексон продолжил:
— Я был одним из самых молодых офицеров, когда началось мое продвижение вверх по служебной лестнице. Это случилось четыре года назад.
— Значит, вы настоящий профессионал?
— Да, — ответил он.
Она кивнула, о чем-то размышляя. Теперь, когда потрясение прошло, Джексона охватило профессиональное нетерпение.
— У вас есть какая-то информация по этому делу? Честно говоря, я удивлен, что кто-то знает о происшедшем.
— Да. — Она слегка улыбнулась. — Он был похоронен завернутым в бумагу, не так ли? Очевидно, бедный мистер Блэк не заслужил лучшей доли. Несмотря на то что его тело было обескровлено.
Заинтересованно глядя на собеседницу, Джексон откинулся назад. О том, что труп был обескровлен, знал ограниченный круг людей, в газетах об этом не писали. Он взял в руки карандаш и обратился к девушке:
— Что вы знаете о мистере Блэке?
Она стремительно поднялась со стула со словами:
— Я еще вернусь.
Джексон вскочил со своего места, увидев в ее желании покинуть офис гораздо больше.
— Подождите, я даже не знаю вашего имени!
— Я не назову вам своей фамилии, детектив Джексон, но вы можете называть меня…
— …Люси.
Порой имена всплывали из глубин подсознания, несмотря на то что не имели значения. Теперь ничто не имело значения. Он существовал, возвращенный к жизни, но не живущий; продолжал двигаться, привлекаемый запахом крови, насыщенный металлический привкус которой дурманил его, когда она сочилась вниз по его горлу. Теперь он даже не прилагал никаких усилий, чтобы замаскировать многочисленные убийства, как делал это раньше. Он был очень умен и искусно заметал следы, избавлялся от тел и забирал кровь жертв так медленно, что врачи считали это неведомой болезнью, но не убийством.