Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10

Хорватова Елена Викторовна

— Но что вам от нас нужно?

Михаил Иванович посмотрел на поручика:

— Никиту Аристарховича я знаю: хороший, добрый человек, пусть и непутевый и… невыдержанный идейно. А вот кто вы такой, милостивый государь?

Поручик, одетый не в форму, а в статское, невольно окинул взглядом свои сюртук и брюки, в которых вроде бы ничто не выдавало его принадлежность к полиции.

— Сапоги, — любезно подсказал Михаил Иванович.

Поручик выставил из-под стола ногу и посмотрел на сапог. Сапог

и в самом деле был армейским.

— Вы, я полагаю, офицер?

— Поручик Любимов, — представился Николай Вячеславович, решив не упоминать о полиции.

Это, однако, не помогло.

— Служите в полиции, не так ли?

— Откуда вы знаете?

Михаил Иванович пожал плечами:

— Помилуйте! — взгляд его стал немножко укоризненным, как будто бы Михаил Иванович пенял поручику на его, поручика, неуважение к умственным способностям собеседника. — Помилуйте! Да разве может что-то остаться в тайне после стольких громких событий? Вы — из Резерва на службе в участке Можайского?

— Уже нет.

— Как так? — неподдельно удивился Михаил Иванович.

— Уже не из Резерва, — пояснил поручик, поняв, что скрываться бессмысленно. — Назначен на должность младшего помощника пристава.

— А! — Михаил Иванович задумчиво кивнул. — Понимаю. Награда нашла героя: за миллион… или сколько вы сдали в казну? — чин младшего помощника пристава. Неплохо. Совсем неплохо! При условии, конечно, что вы сами не считаете, что продешевили!

Поручик из бледного сделался красным и злым:

— Я, милостивый государь, так не считаю! Я Отечеству своему служу, а не по митингам поджгательным шляюсь! Я, милостивый государь, не печатаю листовки самого возмутительного содержания! И еще, чего я не делаю, так это…

Поручик перегнулся через стол и схватил руку Михаила Ивановича.

— Пустите! — немедленно зашипел Михаил Иванович. Всё дружелюбие слетело с него мигом. — Немедленно отпустите!

Но поручик и не думал его отпускать. Он только усилил хватку и, притягивая руку Михаила Ивановича всё ближе и ближе под мутный свет масляного светильника, вытянул ее, наконец, на совершенно освещенное пространство у стола:

— И еще, чего я не делаю, — повторил поручик, — так это — не печатаю фальшивые деньги и облигации!

— Николай Вячеславович! — воскликнул Сушкин, бледнея уже до синюшности. — Отпустите его.

— Но вы согласны со мной?

— Да, но…

Сушкин кивнул куда-то в сторону. Поручик обернулся и отпустил руку своего «пленника».

Михаил Иванович начал тереть запястье. Его глаза злобно поблескивали из-за очков. Истощенное лицо скривилось в такой гримасе, за которой не было уже ничего интеллигентного и даже почти ничего разумного.

А за спиной и сбоку от поручика выстроились люди. Среди этих людей был и тот самый «официант»,

который подавал поручику и репортеру «грог» и вообще обслуживал наших героев. Громила. Элитный боец — по недавнему определению самого Сушкина.

Этот громила выглядел особенно грозно: в позе готовой молниеносно атаковать ядовитой змеи.

— Господа! — заговорил Сушкин, непонятно к кому обращаясь. — Мне кажется… это маленькое недоразумение можно разрешить и мирным путем. Андрей Гаврилович… Сугробин граф… позовите его. Уверен, всё разъяснится к общему нашему удовлетворению!

Но ничего не разъяснилось.

Сугробина, разумеется, позвали — как не позвать? — но и он, даже не присев за столик, лишь покачал головой и только извинился:

— Прости, Никита Аристархович, но уж очень много ты и твои дружки наломали дров. Это не может остаться безнаказанным.

— Да каких еще дров?! — буквально возопил Сушкин.

— Собственно, — не отвечая, продолжил Сугробин, — вы и так уже должны были… исчезнуть. Если бы не оплошность минёра…

— Минёра?!

— Да: он неверно рассчитал заряд. Отчего случился пожар, а не взрыв подобающей силы.

— Так это твоих рук дело?

Сушкин вскочил со стула и бросился на Сугробина, но тут же был схвачен и беспомощно повис на руках заломавших его людей.

— Сволочь! — ему только и оставалось, что сплюнуть.

Сугробин вздохнул и, надо заметить, вздохнул и в самом деле печально:

— Ты не серчай, Никита Аристархович… но дело есть дело. Зачем ты полез в могилы? Какого черта направил этого… как его?

Сугробин с выражением вопроса на лице посмотрел на Михаила Ивановича.

— Монтинина, — подсказал Михаил Иванович.

— Зачем ты направил Монтинина к склепу?

У Сушкина голова пошла кругом: он ничего не понимал.

— К какому склепу? Кого направил? Ты о чем?

Новый вздох:

— Зря я тебя на кладбища посылал… нет, ты, конечно, молодец: помог. Но… знать бы заранее, чем это обернется! Ты хоть представляешь, на какую сумму нас в итоге нагрели? Куда ты их спрятал?

— Спрятал — что?

— Облигации, черт тебя подери!

Сугробин, начиная злиться, как ранее уже разозлился и Михаил Иванович, перешел почти на крик.

— Какие облигации? Поручик! Вы-то хоть что-нибудь понимаете?

По-прежнему сидевший на стуле поручик развел руками:

— Нет. Все облигации, о которых мне известно, были в чемодане студентов.

Услышавший это Сугробин досадливо поморщился:

— В чемодане были настоящие облигации. Черт с ними! Где фальшивые?! На сто миллионов рублей в разных выпусках? Где они, я вас спрашиваю! Обоих!

К поручику тоже подскочили и заломали. Со стула он упал на пол, где был поставлен на колени.